Зимопись. Книга вторая. Как я был волком - стр. 47
– Мы в стае видели четыре полных луны. Значит, прошло больше трех месяцев, – выдал я первое, что сосчиталось в уме. – Уже осень. Сентябрь. Здесь такой климат, что от лета не отличишь.
– Ты не считал дни? – Она почти возмутилась.
Это возмутило меня.
– А ты?
– Думала, ты считаешь. Зачем дважды делать дело, которое уже кто-то делает?
Не понимаю женскую логику, если она существует. Решить для себя, что чего-то не надо делать, потому что, возможно, другой делает, а потом обвинить другого, что не сделал – каково?!
– Поинтересовалась бы. Я не считал. То есть, сначала считал, но сбился на втором десятке.
Чуточку насупившись в стиле «Не подходи, я обиделась», Тома отодвинулась. Плечи и вся вытянувшаяся струной спина легли на прохладный камень, взор улетел в потолок. Одна нога закинулась на другую. Руки сложились на животе. В позе трупа, задумавшегося о проблемах мироздания, девушка взялась считать сама, перебирая пальцами, словно счет велся именно на них:
– С третьего июня, когда мы заказали полет, получается… В июне тридцать дней? Ой, ты чего?!
Ошалелое личико отшатнулось от возникшего перед носом кулака.
– По косточкам кулаков считать умеешь? – спросил я, быстро возвращая кулак на место.
Пугать вовсе не хотел, но раз уж напугал… лишь бы на пользу.
– Это как? – Томе не верилось, что кулак показан не в воспитательном плане, а чисто информативном.
– По косточкам и провалам. Ставишь два кулака рядом и, начиная с января… – Заметив полное непонимание, я помотал головой. – Потом объясню, иначе никогда не поговорим. В июне тридцать. Июль и август – по тридцать одному.
Закатив глаза, Тома сосредоточенно считала:
– Двадцать восемь на три – восемьдесят четыре. Плюс еще одна-две недели. И еще четырнадцать в Дарьиной школе. От ста пяти до ста двенадцати. Лето – это тридцать и два по тридцать одному. Минус первые три. Значит…
– Не пойму твоих рассуждений, – признался я.
– Умножаю количество дней в лунном месяце на…
– Какую цифру умножаешь?
Почесав пяткой голень, Тома подозрительно покосилась на меня:
– В лунном месяце сколько дней?
– Двадцать девять дробь пятьдесят три. И что-то в тысячных.
– Мне казалось, что двадцать восемь, – огорчилась она, снова укладываясь затылком на камень.
Ее правая рука легла для удобства под голову, левая принялась постукивать по впалому животу. Животы что у нее, что у меня с недавних пор выглядели как недавно посещенная долина с озером – тоже со всех сторон вздымались скалы костей таза и высокие горные хребты ребер. И даже лесок имелся. Пока мысли не принялись искать аналоги остального, я приблизил лицо к Томиному уху, сообщив: