Зимопись. Книга вторая. Как я был волком - стр. 19
Худая и жилистая, она не имела пары. Ростом с Тому, возрастом постарше. На вытянутом лице блуждало беспокойное подобие улыбки. Волосы напоминали мои: русые, непослушные и столь же нестерпимо грязные. Хлипкие плечи передних конечностей переходили в узкую грудную клетку. Тельце топорщилось мягким вниз, а жесткими лопатками вверх. Как штурмовик на боевом вылете: сверху крылышки, снизу бомбочки. Впалый животик нежданно проступал отчетливой решеткой пресса. Поскольку хвоста не имелось, самочка задорно помахивала передо мной тощей кормой так, будто он подразумевался. Пару раз умудрялась лизнуть в щеку или куда достанет. Я отбрыкивался, строил страшную морду, рычал, но, видно, не очень правдоподобно. Попытки подружиться не прекращались.
– Опять Пиявка приставала? – неведомым способом узнавала Тома о том, чего видеть никак не могла.
Я изображал надменное равнодушие. Типа, не ваше волчье дело, сударыня человолчица Тома.
У нее тоже завелся поклонник. Он не подходил, глядел издали истосковавшимся голодным взглядом, нарезал круги, как бы демонстрируя себя, но не навязываясь. У нас он стал Зыриком, Вуайеристом, Глазодером, Смотрюном… Каждый день приносил новые варианты.
– Как наш Смотрик? – интересовался я после любой отлучки. – Руку и еще что-нибудь предложил?
– Все смотрит, – горестно вздыхала Тома, а глаза посмеивались. – Смотрит, смотрит, смотрит… Скоро глаза протрет. Или у меня чего-нибудь.
Мои брови взлетали на лоб.
– Взглядом, – шаловливо уточняла Тома.
– Любуется, – облегченно выдохнув, объяснял я.
– Было бы чем, – сердито фыркала Тома. – Тут вон сколько всяких вот с такими и с вот тут о-го-го.
С этим не поспоришь, что есть, то есть.
– Зато ты всех нежнее, всех румяней и умнее.
Комплименты нравятся всем. Пряча удовольствие, Тома посетовала расхожей банальностью:
– К сожалению, на ум мужика не поймаешь.
– Может, ты уже поймала, просто он чтит закон. Ждет, когда твое качество перейдет в определенном возрасте в количество. Тогда возьмет оптом.
– Я столько не проживу! До совершеннолетия мне еще больше двух лет!
– Здесь выходят замуж раньше.
– Хочешь выдать меня прямо здесь? – Тонкая ручка обвела пещеру. – За нелюдя?
– Ну и что, что нелюдь, лишь бы человек был хороший. Как сказал Дарвин одной прелестной особе: вы, конечно, тоже происходите от обезьяны, но не от обычной обезьяны, а от обезьяны очаровательной.
Нечасто удавалось вдоволь попикироваться. Даже перекинуться несколькими фразами. После первого же шепота где-нибудь раздавался настороженный или агрессивный рык, мы затыкались.
В походы я уходил с камнем на сердце, оставляя Тому одну. Впрочем, не одну, а в обществе других сильно покалеченных, а также беременных и кормящих. В такой компании девушка могла постоять за себя сама, даже в своем тяжелом положении.