Зимопись. Книга пятая. Как я был невестором - стр. 27
Меня лишним весом не нагрузили, но минимум трое всегда находились поблизости. Чувствую, на той стороне мне вновь как ровзу ошейник наденут, чтоб не сбежал. А по исполнению миссии сожгут. Почему нет? Кто помешает?
– Видите уступ? – Вскинутый красный рукав указал вверх. – Там сделаем остановку.
У солдат прибавилось сил. Всегда проще что-то сделать, если виден конец пути. Копать от забора до заката неэффективно.
Ветер усиливался. Облака неслись над землей гораздо выше нас, хорошая видимость позволяла разглядеть внизу воинство с Верховной царицей. Где-то среди них, окруженные царберами, остались Юлиан и Тома со всей разросшейся свитой. Если поход затянется, им предстоит стать настоящими пленниками. А если меня раскроют…
Неправильно. Экспедиция состоялась, и вместо «если» можно смело говорить «когда».
Лучше об этом не думать.
В долину отправили не армию, как грозилась царица, а три десятка царберов. Их не выбрали из окружающих, а вызвали специальным сигналом – отдельное соединение, типа спецназа в обычных войсках. Представить страшно, что они умеют, если даже простых царберов никаким местным оружием не возьмешь. Теперь они штурмовали указанное мной направление, иногда поглядывая на командира.
Возглавляла отряд святая сестра, она двигалась одной из первых. Сапожки из мягкой кожи хорошо держались на камнях, ножны с мечом постукивали, отпущенная на свободу накидка развевалась, впервые открыв для меня нижнее одеяние сестер. Помимо шапочки у сестры Вероники, как ее представили, кольчужные элементы защищали грудь и часть спины – они прикрывали кожаную защиту, из-под которой выглядывала обычная тканевая одежда. Кольчуга явно была стальной, как и меч, потому что бронзовый, будь он такой формы, просто не выполнит свою функцию – спасать жизнь владельца и губить чужие. Поверьте мне, как усердному кузнечных дел подмастерью.
Сестре Веронике можно было дать лет двадцать, не больше. Командирские взгляд и голос совершенно не портили лица, которое с первой секунды внушало безграничное доверие. Обаяние сочилось из каждой выпуклости и ровности, большие глаза одновременно требовали сдаться и звали на подвиги, а невообразимые ресницы работали опахалами, овевая негой и вызывая неясное томление. В кино ей доверили бы главные роли – играть искусительниц и совратительниц. Напарница главного героя, девушка Бонда, мечта поэта, да вообще любого мужика – вот такая она, сестра Вероника. Мерилин Монро, только брюнетка. Собственно, Монро, когда звалась Нормой Джин, тоже была не блондинкой. Но и символом женственности не была. Сестра Вероника была им в полной мере, о чем говорили неустанно зацеплявшиеся за ее достоинства взоры царберов.