Зимний сон Малинки - стр. 14
В общем, прошло пять лет, а Жорик так и не разобрался со своими женщинами. Когда он переезжал к Наташке, у мамы случался сердечный приступ – непременно с вызовом скорой помощи, капельницами и настойчивыми звонками сыну из больницы. Другой бы человек уже скончался, а Крокодиловна, стоило Жорику вернуться домой, чудесным образом воскресала из мертвых. За последние два года эти приступы повторялись с завидной регулярностью, и вчера, когда в квартире подруги снова раздался звонок (как раз во время интима), у Феечки лопнуло терпение.
«Я проиграла. Выпьем же, Машка!
– За что? За нас?
– Конечно! А еще за то, чтобы слово «сука», применялось исключительно к четвероногим самкам домашней собаки!»
Вот так мы вчера и просидели с Феякиной до трех ночи в обнимку с мартини, а сегодня пришла моя очередь тяжко вздыхать.
– Ну, чего там было-то, Машка? В «ГБГ-проекте»? Рассказывай! Не хочу о Жорике говорить!
Ну, я и рассказала.
– Ну, не взяли, подумаешь! Жизнь на этом не закончилась! Ты сама говорила, что шанс устроиться мал. Поищем что-нибудь! А чего расстроилась-то, Малина? Что-то на тебя не похоже.
– Ты не представляешь, кого я там сегодня встретила.
– И кого?
– Димку Гордеева.
Феечка как раз сунула в рот конфету и собралась культурно запить ее кофе, когда, услышав новость, чуть не подавилась, потому что пришлось все быстро глотать. В школе Гордеев ей очень нравился.
– Да ты что?! – раззявила Наташка рот. – Где?! Он же заграницу уехал!
– Значит, уже вернулся. Встретила прямо в кабинете технического, на собеседовании. Сидел важный как жук.
– И что?
– И ничего. Представляешь, он меня не узнал.
Феечка расхохоталась, а я насупилась.
– Хорош ржать, Наташка. Я серьезно.
– Ой, не могу! Тебя-то?! – все еще не могла поверить подруга. – Не может быть, Малина! Ему что, память отшибло? Или жизнью кантузило?
– Ничего ему не отшибло и все он прекрасно помнит. Но сказал, что видит первый раз.
И снова все-все рассказала. И даже про белоснежную манжету.
– Вот же га-а-ад! – проникнувшись, ахнула Наташка.
– Да козел однозначно!
– Слушай, Машка, а каким он стал – Гордеев? Я же его со школы не видела. Ты помнишь, как он мне нравился? Я его даже на остановке караулила и в любви признавалась – классе в четвертом. Вот дура!
– Помню. А еще помню, что тебе нравились Логницкий, Юсупов и Деревянко. И всем им ты признавалась в любви.
– Не без того. Но по Гордееву я честно сохла дольше всех. У него были такие офигенные губы, м-м…
– Ну… Он стал толстым, лысым и косым хряком.
Феечка так ахнула, что чуть кофе не расплескала. Выпучила глаза.