Журнал «Юность» №09/2021 - стр. 18
– Бывали, изредка бывают и у нас мелкие стычки, никогда не дорастающие до крупных разборок, битья посуды, бросанья в печку тапочек моих истоптанных и т. д. Если же ссоримся из-за какой-нибудь хрени, вдруг наступает пугающая, ясно, что для Иры и меня, весьма опасная в нашем радостном жилище многозначительно обидчивая тишина.
Тогда я, с понтом джентльмен врожденный, стараюсь, перегнав подругу, бесстрашно ей сказать: «Ирочка, птичка моя, я начисто виноват, был груб, козел безрогий… но я за все тебя прощаю навсегда!»
Смеемся. Я прощен. Конфликт исперчен. Жисть воздушно легка и благообразна, ура солдатке и солдату счастливого брака.
Если бы вусьмерть упертым главам авторитетных сверхдержав сообща блеснуть на очередном ихнем гребаном саммите такой вот бесподобной ядерно убойной дипломатией и, так сказать, дружно записать – непременно на брудершафт – едва-едва не запылавшую мировую бойню, то планета наша охотно отдохнула бы от вражды этносов, религий, культур и прочих видов глупых фокуснических противостояний неразумных двуногих гомо сапиенсов с самими собой, к тому же на «фактицки» цирковой, опасно шаткой мировой арене.
– «Кыш и я в Крыму» – ваш детская книга, и именно Крым, получается, вас свел с Ириной.
– Крым безумно любим и уважаем. Да, он – роддом нашей с Ирой чудесной встречи на века, навсегда, до конца.
Когда большой придурок и отъявленный волюнтарист просто взял и посреди белого дня фактически стырил, верней, оторвал от России целый полуостров, здравницу ее, жемчужину земли, народный дом культуры и отдыха, шокированная наша страна молчала в тряпочку, словно оглоушенная. В те времена любой публичный протест означал: ей – психодром, ему – тюрягу, остолбеневшим коммунякам – партбилеты, козлы, на стол, пятая колонна, мать вашу так и этак, руки прочь, понимаете, от вождя родной нашей с вами кукурузы, ума, чести и совести партии, взятых вместе с дружбой народов!..
Словом, мечтаем с Ирой побывать в Коктебеле.
– Перечитал ваши ответы и в который раз вижу, что вы сочетаете блатную и простецкую речь с виртуозными собственными изобретениями, даже филологическим экспериментами.
– Уверен, что любовь мою к строчкам стихотворным определила встреча в полиграфическом техникуме с опытным уже поэтом Генрихом Сапгиром, ну и с башковитыми ребятами, не похожими на дворовых остолопов, разных прохиндеев и прочую шпану, мало сам я отличался от которой, – главное, из-за пробудившегося в моем существе Дара Божьего.
Тем более я, всегда обожая Пушкина, помнил и бубнил разные строчки его сказок – волшебных, алмазных, будивших дремавшее в башке воображение.