Размер шрифта

Журнал «Юность» №08/2021 - стр. 3

Время показало, что я была права, конечно. Но вот в чем я была абсолютно уверена, так это в том, что Побужанский – поэт. Не мальчик, который пишет стихи, как многие мальчики, точнее, как лучшие из них.

А именно настоящий поэт – со своим голосом, со своим складом стиха, с собственным словарем и удивительно точным душевным камертоном.

Он умеет надолго оставаться в памяти. Умеет приметить в нас то, что делает нас людьми. Хорошими людьми. Просто слабыми. Обыкновенными. Живыми.

В заглавном стихотворении сборника Эд Побужанский скромно признается: «Не поэт я – между слов пробел». Пожалуй, это лучшее, что может сказать о себе настоящий поэт. Потому что без пробелов даже лучшие стихи превращаются в бессмыслицу. И если нету выдоха – значит, это был не вдох.

Марина Степнова

Пуговицы

«Вы, русские, всегда все усложняете, —

вздохнул чешский поэт и переводчик,

закрывая мою книгу. —

Кому сейчас нужны рифмованные стихи?

Разве что детям!

Рифмы сегодня так же нелепы,

как пуговицы на голом теле!..»

Я промолчал.

Мне было неловко признаться,

что в детстве,

когда приезжал на лето

к бабушке,

я любил перебирать

разноцветные пуговицы

в жестяной коробке.

Перламутровые, деревянные, стальные,

разных форм и цветов —

они казались мне настоящим

сокровищем!

Я даже хотел стащить одну,

желтую пуговицу со звездой,

чтобы выменять ее

на рогатку…

А когда мы с дружком Сашкой

убегали на озеро,

то возвращались домой

только под вечер,

когда июньское солнце

закатывалось за горизонт,

словно большая

красная пуговица.

Простор

Чем дальше в лес, тем ниже солнце,

А на краю вселенской тьмы

Стоят вплотную мачты-сосны

И ловят космоса шумы.

В НИИ сидит ученый мрачный,

Пред ним приборов арсенал,

Но не они, а эти мачты

Из бездны выловят сигнал.

А на другом краю Вселенной

Мальчишка руки распростер —

Так тонким телом, как антенной,

Он ловит вечности простор!

Старуха

А кошки эти – семья старушья:

Семь во дворе да в квартире три.

Но даже те, кто живут снаружи,

У нее, у старой, тоже внутри.

Утром выйдет во двор и в плошки

То супу нальет, то молока.

Известно всякой бродячей кошке,

Что пахнет лаской ее рука.

Старуха стала почти неходячей

(Ах, ножки! – будто на каждой пуд),

А все выходила к родне кошачьей —

Кормила, жалела…

Может, врут,

Но говорят, когда гроб выносили,

Кошки в округе всей

Голосили.

Разговор

Я начал разговаривать с котом.

И с радио. А что потом, Алиса[1]?

Покрыться мхом и снулым стариком

Поглядывать в окно с тоскою кислой?

Я начал разговаривать с собой.

И рад бы пошутить над этим, рад бы…

Но вышел разговор как ближний бой —

На расстоянье вытянутой правды.

Я начал разговаривать с отцом.

Страница 3

На следующую страницу