Журнал «Юность» №07/2023 - стр. 15

Очень хотелось, чтобы Маша пришла и залезла к ней в кокон, и тогда Иркино искрящееся счастье станет совершенно полным. Как салют, на который они смотрят сквозь бабушкины шали.

Белой акации гроздья душистые и сиреневый туман, бабушкины многолетне любимые «Гусиные лапки», дедушкин порядок тостов по старшинству, Петины походы на перекур.

Кто-то рассказал анекдот. Кто-то предложил тост. Кто-то спросил рецепт. Кто-то что-то вспомнил. Кто-то возразил, что все было наоборот.

А потом в какой-то момент край скатерти вдруг поднимался, и сверху раздавался дедушкин или бабушкин голос, который велел прекратить разгильдяйство и вылезти сейчас же.

Теперь, подходя к окну, Ирка иногда поглаживала краешек столешницы, извиняясь перед старым столом за такую внезапную и окончательную отставку. Она никак не могла понять, каким образом за ним когда-то помещалось столько людей. И пришла к выводу, что столы, как старики, тоже сжимаются и усыхают.

На диване рядом с дедушкой стоит корзинка, куда он щипцами крошит леденцы.

– На, бери. – Он предлагает Ирке мятные, свои любимые.

– Спасибо, – отказывается Ирка, – я уже ела.

– У тебя тоже такое есть? – удивляется дедушка.

– Да, есть. – И быстро добавляет: – Мне мама давала.

– Ну а ты мои попробуй! – настаивает дедушка, начиная сердиться.

Ирка решает, что конфету лучше взять. Подставляет ладонь, и на нее падают два хрустких мятных квадрата.

Когда-то он прятал от нее «Мечту» на верхней полке серванта, а она шарила по бабушкиной коллекции гжели, надеясь найти там затерявшуюся розовую конфетку. Лишь пару лет назад Ирка начала подозревать, что конфеты никогда не терялись. Но спрашивать уже было поздно.

– Скажи мне… – Дедушка смотрит куда-то сквозь нее с напряженным ожиданием. – Кто в той комнате? Там спят?

– Никого нет, дедуль, – уверяет Ирка, выдерживая его взгляд, – никого.

Он молча всматривается в нее – или в сервант за ее спиной, словно силясь вспомнить.

– Слушай, давай мы тебе свет включим, а то ведь ничего не видно? – Ирка рвется к выключателю.

– Но там кто-то же должен быть, – не унимается дедушка, глядя в сторону спальни.

Она смотрит ему в спину. На опавшие плечи, с которых свисают девяносто пять лет жизни. Девяносто пять лет службы.

Ирка включает свет.

Он всегда ходил с совершенно прямой спиной – военная выправка. «Твоего Геру видно издалека, он один такой», – говорили бабушке знакомые. Он действительно был такой один. И когда шел, казалось, что двигался по специально для него выделенной полосе.

У него есть ордена особой важности, но никто не знает, за что они, потому что он ничего не рассказывал о работе.