Журнал «Юность» №04/2025 - стр. 6
Вряд ли кто-то может видеть мои сны, но я почувствовала себя виноватой.
– Так и запишем: сон, – пробормотал кудрявый.
Председатель бегло продекламировал первый терцет. Закончив, поторопил нас:
– Быстрее, коллеги. Напоминаю, кто начал сонет, должен его завершить, мужской рифмой.
Финальный терцет зачитал седобровый:
На последней строке дверь открылась так внезапно, что Надя чудом не выпала наружу. В зал ввалились юноша в пальто-шинели и девушка в тулупе, залитом чем-то красным. Они едва держались на ногах.
– О, дверь-то открывается в обратную сторону!
Здравствуйте! А здесь празднуют?
Седобровый подмигнул мне:
– Здорово получилось про патефон. Отсылочка, однако.
Я кивнула, схватила в охапку протянутый мне пуховик и поспешила за Надей. Она ждала меня на лестничной клетке и нетерпеливо притопывала. Подняла указательный палец:
– Я знаю, где концерт!
Сверху, действительно, с грохотом катились басы.
– Что за неорганизованность, – пробурчала я. – Рокеры, тоже мне, не могли опоздать, как обычно!
В зале культурного центра, где мы оказались, окна были завешены тяжелыми складчатыми шторами, под ногами толстый линолеум прятал, как мне хотелось думать, старинный паркет. Маскилорелеи, одомашненные сородичи тех, что остались на лестничной клетке, из-под потолка взирали на собравшихся. Питер, ночь, метель, рифмы, рифы – Серебряный век какой-то, с удовольствием думала я. Солист, и без того по жизни не Сережа Жуков, в тот вечер особенно надрывался. Дождавшись перерыва между песнями, Надя не удержалась:
– Ю, он все время будет так страдать?
– Не унимаясь, – оживилась я. – Он был так влюблен в эту, как ее, что записал три альбома, когда она его кинула. Забыла имя, сейчас…
Стараясь перекричать музыку, Надя прервала меня:
– Все понятно, травма-карма, но скажи, эти ваши старые раны, они многоразового пользования? Я онемела от неожиданности. Она обняла меня за шею и проговорила громко на ухо, уже спокойнее:
– Прости, я что-то устала. Дорога, буриме, теперь этот страдалец. Лучше подожду тебя в гостинице. Могу взять твой рюкзак, все равно буду вызывать такси.
Без Нади слушать завывания солиста было уже не так увлекательно, я заскучала и вертела головой, разглядывая публику. Особенно привлек мое внимание мужчина в свитере, связанном, казалось, из рыбацкой сети. Он не подпевал и не пританцовывал, как остальные. Сунув руки в карманы джинсов, изредка кивал, но не в такт музыке, а, очевидно, понравившимся строкам песен. Заметив мой взгляд, улыбнулся. Улыбка у него была хорошая, щедрая. Он приблизился, наклонился к моему уху, но не успел ничего сказать: в зале включились все лампы, и тихо, почти крадучись, а не так, как это показывают в новостях и фильмах, вошли бойцы ОМОНа.