Журнал «Юность» №01/2025 - стр. 10

Да, я не очень здоров. А тут еще этот сон возле улья.

Я знаю, в каких отелях окна открываются настежь даже на самых высоких этажах, помню все таблетки, которые при бесконтрольном употреблении могут привести к грустному итогу.

Сон о ледяных пчелах озаботил меня и погрузил в тоску. Я много думал, прислушивался к звукам в груди, прижимал ладонь. Раздобыл стетоскоп и слушал биение своего сердца. Представлял иней у себя внутри, морозные веточки сосудов, ледяную шерсть мускулатуры, похожие на обледенелую мозаику легкие…

Фантазия – часто очень злая муза.

Нет, я не планировал ничего плохого. Но однажды взял бидончик с керосином, коробок спичек и пришел на огород, недалеко от того улья, где увидел сон.

Вечерело. Закатное небо еле заметно ворочалось красным и серо-черным, перемешивая цвета, как художник, желающий получить некий, непонятный нам оттенок.

Трещали кузнечики, они всегда так упоительно «поют» на закате, словно пытаются добрать чего-то, что не успели взять в течение дня. Звенели первые комары, эти вечные антиподы пчел. Цвиркали в кустах вечерние птицы. Было грустно, как всегда бывает по вечерам. От улья слышался еле заметный гуд, семья готовилась ко сну. Наверное, размещаясь на ночлег, пчелы продолжали обмениваться дневными впечатлениями. Может, обсуждали внутриульевые слухи и сплетни. Может, объяснялись в любви, все же любой сон – это маленькая смерть, надо привести в порядок неотложные дела, а что может быть неотложней любви?

Мне пчелы были интересней, чем я им. Я их видел, наблюдал за ними, но сам для них словно не существовал.

Я вылил на себя бидончик керосина. Облил всего, с ног до головы, лил медленно, аккуратной пахучей струйкой на волосы, плечи, грудь, спину… Сухими оставил только кисти рук. Только их.

Потом сел в высокую, по пояс, траву, пахнущую вечером свежестью, пьянящей и едва ли не ощутимой на ощупь. Прохладный травяной строй встал вокруг меня.

Я достал спички и, вымокший до корней волос керосином, принялся по одной зажигать их.

– Хорошо, а как еще я должен поступить с тем ульем, что у меня вместо сердца? Ведь только сжечь, правда? Этот лед растопит только огонь.

Это была все та же «поза», с какой я протягивал пальцы, будто на фреске Микеланджело, к высоковольтным проводам, с какой я часами простаивал на обочинах скоростных шоссе.

Я зажигал сухими руками спички, смотрел, как они горят, и когда огонь начинал жечь пальцы совсем уж невыносимо, бросал их в опасной близости от своих сочащихся керосином кроссовок. Спички светили из травы, напоминая лесной костер в миниатюре, и гасли, а я зажигал следующие и следующие.