Жребий вечности - стр. 5

– Это относится и к Марии? – насторожился Скорцени.

– К Марии это не относится, – отчеканил Ракетный Барон. – Проверено. Она сообщает нам о таких технических новинках, знать о которых не могла и сути которых не понимает.

– Хоть кому-то в этой стране можно доверять, – проворчал Скорцени. – Это я говорю под впечатлением от совещания в штабе Гиммлера, после докладов некоторых наших СС-генералов. Не говоря уже о генералах вермахта.

– Давайте не будем отвлекаться, господа, – одернул их обоих штандартенфюрер Зиверс. – Итак, повторюсь, все молвленное в состоянии транса Неземной Марией остается на магнитофонной ленте и звучит в наушниках дешифровщиков. В ваших наушниках оно тоже будет звучать. Так что поскорее наденьте их, время уходит.

Скорцени взял наушники, повертел в руках, но прежде чем водрузить их на голову, поинтересовался:

– Консультант доктор Шернер уже в подземелье? – и при этом искоса взглянул на Ракетного Барона, в ведомстве которого Герман Шернер, специалист по летающим дискам, трудился.

– Он прибыл первым, – ответил Зиверс, – и долго беседовал с Неземной Марией. Пытался объяснить, что именно ему нужно, о чем она должна спрашивать Внешний Разум, который всегда крайне неохотно вступает в контакт, если речь идет о технических новинках, особенно о новинках оружейных.

– Считаете, что госпожа Воттэ поняла, о чем ей должны поведать?

– Судя по тому, сколь обстоятельно изложила она затем смысл своего задания, – да. Кстати, попутно Воттэ обнаружила, что у конструктора Шернера – сильное и хорошо защищенное биополе, мощная контактная энергетика и все задатки контактера.

– Она так и заявила? – раздраженно уточнил Браун.

– Именно так, господин барон. Мало того, она находит, что доктор Герман давно связан с Внешним Разумом и обладает своим собственным каналом выхода в астральные миры и застывшие в неизгладимой вечности былые времена.

Выслушав все это, творец Фау резко передернул плечами, как делал это всякий раз, когда пытался выразить свое крайнее раздражение. При этом лицо молодого саксонского аристократа становилось высокомерно непроницаемым, как посмертная маска иезуита.

Скорцени догадывался, что в эти минуты в душе научно-технического директора исследовательского центра «Пенемюнде» доктора Брауна сходятся два мощных, эмоционально-чувственных вихря. Два нервно-взрывчатых торнадо. Один из них питался самодовольным осознанием того, что молодой гений, доктор Шернер, все же оказался в его центре и под его руководством; а второй – болезненной убежденностью в том, что именно творец дисколетов Шернер постепенно затмевает его собственную популярность, его доселе неоспоримый талант.