Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - стр. 4
Александр надулся.
Молодая особа, взявшаяся утешать его, не пожалела красок для живописания историй, в которых мадам Реноден и Жозефина играли, может быть, и различные, но одинаково пикантные роли. Сколько правды могло быть в этих историях? Точно неизвестно, но, судя по рассказам Монгальяра и Терсье, можно представить, что значительная доля.
Александр, услышав интригующие подробности, весьма правдоподобно оскорбился. И, в свою очередь, высказал возмущение в письме к Жозефине, составленном в патетически-сильных выражениях. Письмо это – любопытный документ, заслуживающий того, чтобы быть приведенным здесь в наказание за любовные грехи молодости креолки:
«Если бы я написал вам в первый момент бешенства, мое перо прожгло бы бумагу, и вы подумали бы, слушая все мои ругательства, что я выбрал момент хандры или ревности, чтобы писать вам. Но уже более трех недель прошло с тех пор, как мне стало известно, по крайней мере отрывками, то, что я сообщаю вам.
Несмотря на отчаяние моей души, несмотря на бешенство, которое душит меня, я сумею сдержаться. Сумею холодно сказать вам, что вы в моих глазах – самое подлое создание; что пребывание мое в этих странах дало мне возможность узнать о вашем гнусном поведении; что мне до мельчайших подробностей известна интрига ваша с месье де Б., офицером Мартиникского полка, потом таковая же с месье д’Н., пассажиром на "Цезаре"; что мне не остались неизвестными ни способы, избранные вами для того, чтобы доставлять себе удовольствия, ни люди, употребленные вами, чтобы облегчить вам это; что Бригитта получила свободу только за свое молчание; что Людовик, теперь уже умерший, тоже был посвящен в тайну. Мне известно, наконец, содержание ваших писем, и я привезу вам один из сделанных вами подарков.
Итак, поздно притворяться, и ввиду того что мне не остались неизвестными никакие подробности, у вас имеется только один исход – добровольное признание. Что касается раскаяния, то я не требую его от вас, вы к нему неспособны. Существо, которое смогло в момент приготовлений к отъезду принимать в свои объятия любовника, хотя знало, что предназначается другому, не имеет души: оно ниже всех плутов в мире.
Если вы рискнули рассчитывать на сон матери и бабушки, совсем неудивительно, что вы сумели обмануть вашего отца. Я оправдываю их всех и считаю виновной только одну вас. Вы одна могли обманывать целую семью и принести позор и бесчестие в чужую семью, которой недостойны.
После стольких проступков и жестокостей что думать об облачках, о спорах, случавшихся в нашем обиходе? Что думать о последнем ребенке, появившемся на свет через восемь месяцев и несколько дней после моего возвращения из Италии?