Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине - стр. 23
Официальный салон в Люксембургском дворце представлял собой странное место. Там играли вовсю, и бешеные ставки превращали салон в игорный дом. Там, среди развращенных аристократов, потерянных женщин и банкротов, готовились те воровские дела, «доходы от которых разделял Баррас», – как утверждает Тьебо.
Чтобы быть принятым в этом непотребном доме или, если угодно, салоне, нужно было, по словам Массона, «выставлять напоказ тело».
И Жозефина демонстрировала свое тело с откровенностью, выходящей далеко за границы приличий. «На Жозефине было платье розовое с белым, драпированное сверху донизу, со шлейфом, отделанное по подолу черной бахромой. На корсаже нет никакой косынки. Короткие рукава из черного газа. Длинные, выше локтя, перчатки орехового цвета, очень идущего этой прекрасной фиалке. Желтые сафьяновые башмаки. Чулки белые с зелеными стрелками.
Если она и носит прическу по-этрусски, украшенную лентами, то, я уверен, не для того, чтобы быть похожей на древность. Подражать моде – вот вся претензия доброй Жозефины. Но выходит само собой, что знаменитая мадам де Богарне предписывает моду».
Не знаем, откуда взялось это щегольское дезабилье, но, конечно, оно должно было недурно выглядеть на креолке. «На корсаже никакой косынки»! Тогда женская нравственность одобрялась менее всего, и один журналист писал: «Уже более двух тысяч лет женщины носят сорочки – анахронизм, переживший себя». Жозефина и ее подруги сочли элегантным не носить их.
Баррас устраивал пышные приемы и шумные танцевальные вечера.
Как танцевали у Барраса, можно прочесть у Арсена Гуссе:
«Мадам Тальен, мадам Богарне, мадам Рекамье были одеты, как тогда говорили, "на радость Творца", настолько они умели принимать вид раздетых. Входя в салон, каждая держала на руке хламиду.
Лишь только скрипки подавали сигнал, они храбро устремлялись на свои грациозные представления и, вооруженные этой легкой тканью, принимали при помощи покрывала позы – то самые страстные, то самые целомудренные. Легкая ткань служила то вуалью, скрывающей влюбленную или ее волнение; то драпировкой, защищающей испуганную стыдливость; то это был пояс – пояс Венеры, завязываемый рукой Граций и развязываемый рукой Амура.
Нельзя вообразить себе более восхитительных представлений.
Сколько раз доходило до того, что мадам Тальен, мадам Рекамье и мадам Богарне, сопровождаемых раззолоченной толпой энтузиастов, относили полумертвыми в соседний будуар».
Миленький отрывок. И спектакль наверняка был очень мил… И никто не позаботился спросить, сколько месяцев прошло с тех пор, как овдовела прекрасная исполнительница одной из партий страстного трио. Баррас называл это трио богинями своего разума.