Жизнь-жестянка - стр. 25
– У меня иначе – дела сердечные, четыре года впаяли, теперь в армию точно не возьмут, статья не позволяет.
– Слушай Басмач, у тебя всё время какие-то непонятки: дали четыре года за бабу, как я понимаю, отсидел всего год и под амнистию проканал? Так, по-моему, не бывает.
– За девчонку, за которую я дрался с троими всё понятно. Там я одного ножом пырнул, друзья его убежали, а мне пришлось ему жизнь спасать, кровью истекал, я скорую вы- звал, потом милиции сам сдался. А вот насчёт амнистии ты прав, я сам голову ломаю – почему и как? Меня перед этим сам начальник колонии допрашивал: долго, часа два, навер- ное, а о чём? Я и сам не понял. Главное – что, о том, за что посадили, ни словом не обмолвился: то об отце, то, был ли в Ленинграде? Я вот единственное объяснение предполагаю: может на колонию пришла разнарядка на определённое ко- личество человек, которых должны были выпустить? Если не хватало с половинным сроком, стали подбирать кого попадя
– лишь бы отчитаться?
– Да Федот, запутанная твоя биография, – сказал Лёха. Бекас в это время сидел в самом углу, насупившись, не при- нимая участия в разговоре, вероятно, обидевшись на своего друга. Повернув голову, он всё же сказал:
– Давайте лучше подумаем о нынешнем нашем положе- нии, про себя рассказать ещё время найдёте; сейчас надо как-то выпутываться. Слышали капитан какого-то Абдулу упоминал? а это не хороший признак, где появляются чурки, там добра не жди…
В это время открылась дверь и сержант, распахнув её на- стежь, смеясь скомандовал:
– Карета подана гости наши дорогие с вещичками на выход!
Сержант сопроводил их на улицу до милицейской маши- ны, на прощанье сказал милиционерам принимавших к себе постояльцев, чтобы не селили их в бомжатник, и кормили по-
человечески, потому как, скоро за ними приедут. Последние слова сержанта хоть какую-то вселили мизерную радость в ду- шу ребят. Что касается самой неволи – от этого они ещё не от- выкли, а вот от деревянных голых нар – давно, в колонии спа- ли-то на кроватях. На восьмой день пребывания в спецприём- нике, в душе и между собой всё проклиная, все трое теперь со- гласны были на всё: с тоской дожидаясь того самого Абдулу, который всё не ехал, а выбраться из этого вшивого гадюшника не представлялось никакой возможности. По сути, у них была лишь одна возможность – это дождаться Абдулу, которого они порой заведомо представляли себе исчадием ада. Хотя они и были вчерашними постояльцами зоны, но клоповник этот для них был противоестествен, себя они, как бы то, ни было, при- числяли к людям цивилизованным. На девятый день – считали, чтоб не сбиться со счёта, рисуя палочку на стене – ещё с утра их позвали на выход с вещами – это была, по их настроению уже победа. Конвойный вывел ребят во внутренний двор, где они тут же увидели стоящий «УАЗ» с помятыми боками, с прореха- ми железного ящика-салона, выкрашенного в зелёный цвет, вероятно, ранее принадлежавший какой-то воинской части. После удушливой камеры, вдохнув на полную грудь чистого морозного воздуха, все трое опьянели, а лица расплылись в улыбках; что значит вдохнуть частицу свободы! С новыми уст- ремлениями в душе, в беспредельности своей молодости, не обращая внимания, на непроглядную тьму своего ближайшего будущего, смело направились к стоявшей во дворе машине.