Жизнь, придуманная ею самой - стр. 15
А мне не нравилось его имя – Жежен.
Оказалось, что и ему тоже.
– А какое предпочел бы ты?
Жежен задумался:
– Не знаю… Наверное, имя своего дяди – Поль. – И неожиданно добавил: – А у мамы фамилия красивая была до замужества – Элюар.
– Решено, я буду звать тебя именно так.
Он почему-то испугался:
– Не стоит. Мама ценит, что она Грендель.
Как же он все-таки боялся своей драгоценной мамочки! Как опасался вызвать ее недоумение.
– Но хоть Полем тебя называть можно? Когда мадам Грендель не слышит. Я ведь тоже не Гала, а Елена.
– Елена? Нет, ты Гала, ты праздник.
Я упрямо мотнула головой:
– Вот и договорились, ты зовешь меня Гала, а я тебя – Поль. Это будет наш секрет.
Секретов вскоре появилось немало.
Мадам Грендель вовсе не была рада знакомству обожаемого сына с «этой русской». Какой матери скромного сына понравится его знакомство с девушкой, самостоятельно приехавшей из неведомой страны, где по улицам расхаживают бандиты в обнимку с медведями? Или медведи в обнимку с бандитами?
Я подтвердила, что медведь есть даже у нас дома. Увидев, как в ужасе округляются глаза мадам, спокойно объяснила:
– Вернее, медвежья шкура на полу в папином кабинете. А самих медведей я видела несколько раз…
Снова почти паника во взоре француженки.
– Да, один раз в детстве в зоопарке, пару раз в цирке на представлении и в виде чучела в зоологическом музее.
О медведях на ярмарках говорить не стала, зато добавила, что было еще одно чучело зверя – в спектакле на сцене театра.
– Вы ходите в театр?
– Конечно, мадам. Я отдаю предпочтение трагедии, моя сестра Лидия обожает балет, а брат – водевиль. Мама любит оперу, но я нахожу оперу скучноватой, а вы?
– Да… нет… Впрочем, не знаю…
Почему-то мне показалось, что мадам Грендель не в выборе затруднилась, а просто не очень хорошо представляла разницу между балетом и водевилем. Я не стала раздражать мадам Грендель дальше, ведь и мои рассказы о любви Лидии к балету были ложью, в юные годы сестра предпочитала цирк.
Но тирада произвела на мать Поля впечатление.
Она разузнала обо мне все, что смогла. Могла немногое, я порадовалась, что не спешила рассказывать всем вокруг о своей семье.
Меня удивило то, как спокойно она отнеслась к фамилии отчима – Гомберг. Большинство осторожно интересовалось, не иудейка ли я. Я была готова сказать, что православная, это было правдой, но мадам мое вероисповедание не интересовало, позже я узнала, что Грендели атеисты.
Зато на нее произвела впечатление мамина беличья шубка с кроличьей отделкой (меха!), а также то, что Гомберг адвокат.
Свое самостоятельное путешествие я объяснила просто: компаньонка заболела, пришлось ехать одной.