Жизнь после смерти - стр. 5
– В Зимний, – приказал он кучеру.
В Зимнем дворце – он знал – император ожидал известий о состоянии Пушкина, и Арендт непременно должен был доложить государю о том, что, кажется, Господь сотворил чудо и поэт останется жить. Император будет доволен, его тревога за жизнь поэта была неподдельной. И еще больше беспокоило его положение молодой жены Пушкина, которая могла вот-вот остаться вдовой с четырьмя детьми на руках…
Красивых женщин император любил не меньше, чем все нормальные мужчины, а Наталья Николаевна пробуждала в нем еще и сентиментальные воспоминания о поре его жениховства, когда он был страстно влюблен в юную прусскую принцессу Шарлотту, такую же нежную, почти неземную красавицу.
Сейчас императрица, конечно, состарилась и поблекла, но для него она всегда оставалась обожаемой Шарлоттой, его маленькой птичкой, которую он тщательно оберегал от всех житейских бурь. Врачи запретили ей иметь еще детей, теперь их отношения были безгрешны, но он по-прежнему любил жену. А маленькие интрижки императора с придворными дамами, фрейлинами, да и с простыми жительницами Петербурга императрицу не волновали, она просто закрывала на них глаза, не желала ничего знать.
Хорош бы он был, заведи роман с госпожой Пушкиной! Уж об этом императрица непременно узнала бы. Да и соблазнять порядочную женщину, мать четверых детей – нет! Комплименты, улыбки, один-два танца – это все, что он себе позволял по отношению к Наталье Николаевне. И все равно вокруг роились грязные сплетни. Низкие людишки, их не переделаешь!
– Ну что? – спросил император вошедшего в его кабинет Арендта. – Надеюсь, наш поэт…
Он не закончил фразу. Сказать: «умирает истинным христианином» показалось ему вдруг пошлым, а сказать «отдал Богу душу» – просто неприличным. Вся эта история вообще стоила ему немало нервов. В ближайшие дни он примерно накажет всех, кто принимал участие в организации этой мерзости. Прежде всего – вышвырнет из России красавчика Дантеса вместе с его приемным отцом, бароном Геккереном. Слишком уж темные слухи ходили об этой парочке, а тут еще эта дуэль.
А потом прикажет Бенкендорфу найти тех, кто составлял взбесивший Пушкина «диплом». И пусть молят Бога, если отделаются пожизненной ссылкой в свои имения, а не Сибирью.
– Ваше величество, – с поклоном отозвался доктор, – боюсь обнадеживать вас раньше времени, но, кажется, свершилось чудо. Пушкин еще жив и состояние его заметно улучшилось.
– Слава Богу! – непроизвольно вырвалось у императора. – Может быть, теперь он будет вести жизнь, достойную его. Не зря же мы назначили его придворным историографом.