Жизнь бабочки - стр. 18
Наташа сказала.
– Ты можешь не курить каждую минуту? На тебя уже нехорошо смотрят.
– Кто?!
– Сам знаешь, кто.
– Я ж их не прошу. Я сам умею прикуривать.
Она делала страшные глаза, и Градов замолкал. За весь ужин они больше не сказали друг другу ни слова. Когда принесли счет, Градов даже вспотел. С учетом одолженной у Филина суммы не хватало пятисот рублей. Но оказалось, что Наташа подстраховалась и взяла денег у тестя. Воровато оглянувшись и не найдя вокруг ни одного Пушкина, она быстро нагнулась, порылась в сумке и, не вынимая кошелька, под столом передала Градову тысячу.
По дороге к метро молчали, а в поезде ее будто прорвало.
– Замечательно! Спасибо тебе за приятный вечер.
Градов рассмеялся. Он все еще надеялся превратить все в шутку.
– А я тут при чем? Их нравы.
– А ты всегда ни при чем.
– Я лично еще раз убедился: до тридцати пяти лет не жил красиво, и не надо начинать.
– А ты называешь это красивой жизнью?
– Ну, в целом… Народу нравится…
– Ах, народу! А какой это народ, ты задумывался?
Градов задумывался, но сейчас о народе говорить не хотелось. Он готовился обсудить тему безденежья, хотя и эта тема не особо муссировалась в их семье. Оба понимали, что воровать не умеют, да и негде. В Наташиной лаборатории можно было унести только пробирки с препаратами, а они на рынке как-то не котировались. У Градова в больнице было, конечно, больше возможностей, но взятки давали в основном хирургам, так как те могли отказаться оперировать, а терапевты ни от чего не отказывались и не соглашались, и больные от них особо ничего не ждали. Они оба знали, что несмотря ни на какие катаклизмы будут работать по своей специальности, и было даже смешно представить Наташу, требующую виллу на Канарах или даже простенький особнячок под Москвой. У них и до родительской дачи руки не доходили, хотя та потихоньку рассыпалась. Они были одного поля ягоды, и Градов всегда знал, что рядом с ним и не могло быть другой женщины. Конечно, она устала. Каждый месяц грозили закрыть лабораторию, от которой и так уже осталось две комнаты. Остальные помещения были сданы в аренду серьезным фирмам. Он звал ее к себе в больницу, но она все тянула. Там была рутинная работа: моча, кровь, гемоглобин, лейкоциты. Никаких серьезных исследований давно никто не проводил. Открывались какие-то международные фармацевтические фирмы, где вроде бы и делом занимались и деньги платили, и она даже пару раз отправляла туда резюме, но никто ни разу не перезвонил. Хотя Градову казалось, что делает она это для очистки совести, так как все эти фирмы такая же фикция, и никакими исследованиями там на самом деле не пахнет. Последнее время он чувствовал, что она на пределе. Особое раздражение у нее теперь вызывали его дежурные шутки на тему рабочих будней, то, над чем они всегда весело смеялись, и ничего не надо было друг другу объяснять. Сейчас она тут же принималась анализировать все, что он рассказывал, хотя там и говорить было не о чем, и неизменно приходила к глобальному выводу, что это тупик, что сделать ничего нельзя и можно только смириться и доживать. Однажды он даже предложил ей уйти с работы, отдохнуть, осмотреться, а там, может, что-то изменится. Она тогда посмотрела на него внимательно, и в ее взгляде была какая-то враждебность.