Живя в аду, не забывайте улыбаться людям - стр. 100
Когда одиночество становится совсем в тягость, вызываю к себе в собеседники начальника тюрьмы. Он же, кстати, в отсутствии моего доктора, и снабжает меня необходимым лекарством. Не ощущаю никакой нервозности и дисбаланса. Продолжаю жить квакшей изменчивой. Полное хладнокровие.
Начальник, умнейший человек и кладезь информации, истинный знаток жизни всех слоёв общества. Знает всю подноготную многих воротил бизнеса и политического Олимпа. Тоже пишет философский труд. Называется: «Сокровенные цели цельной в целом личности, морально обесцененные при анализе бесцельно прожитых лет». Благодатная тема при наличии такого количества фактического материала.
Единственная радость в моей жизни – это дети и внуки. И не только потому, что они у меня есть. Хотя только это уже огромное счастье. И не потому, что их цели не сильно отличаются от моих. Главное: средства достижения этих целей у них противоположны моим.
Когда у людей появляется гордость за себя и за других; когда у них появляется уважение к себе и к другим; и когда они любят не только себя, значит, будущее есть: у них, у общества, у страны, у планеты.
Ну а я, – уже пройденный этап. Назидание потомкам и пища для размышлений. Начал жизнь девятимесячным заключением, как все, а закончу – девятилетним, как заслужил.
Свои мемуары закончу словами Бетховена: «Я не знаю иных признаков превосходства, кроме доброты».
Иммунитет души
Муза посетила неожиданно. И хотя Он к этому был совершенно не готов, но ничуть не растерялся от подобного сюрприза. Случился сей конфуз в четверть четвёртого утра. Взяв из письменного стола авторучку и первую попавшуюся тетрадь, ушёл на кухню и без заминки написал первые семь строк стихотворения. Немного застрял на восьмой строке из-за отсутствия подходящего слова с нужной рифмой. Пока мозг усиленно подыскивал варианты, тело занялось приготовлением кофе. Наливая кипяток в чашку, Он почувствовал, что кто-то, скорее всего муза, дёрнула нужную извилину и рождение концовки второго катрена совершилось. На написание же завершённого стихотворения из семи катренов ушло минут двадцать пять, не больше. Он прочёл его три раза и изумился, не поверив до конца, что это его собственное творение.
Он курил и размышлял над метаморфозами человеческого сознания. Что бы это всё могло значить? Он не то что никогда не писал стихов, Он их никогда не читал, потому что не находил в них живительной влаги для своей души. Он их попросту не понимал. Исключая, конечно, школьный период, когда чтение и заучивание стихов наизусть входило в обязанность учеников. Но это было примитивное вдалбливание в память, без особого осмысления, и, уж тем более, безо всякого восхищения. И вообще, стихосложение Он считал занятием праздным и бесполезным, в отличие от прозы, которую любил с детства и читал много.