Живой Дагестан - стр. 20
– Недавно ученые из Дагестанского научного центра взяли пробу и сказали, что этому дереву восемьсот лет. А через два месяца столичные ботаники заявили, что ему не больше трех веков. Представляете?
Я послушно киваю. Если в магалах слои времени давно смешались, почему в мечети должно быть иначе?
– По преданию, платаны посадили после землетрясения 1368 года. Чтобы вытягивать влагу, – деловито говорит дворник. – Тогда колонны покосились, а своды чуть не рухнули. Думали, мечеть придется заново возводить. Пригласили мастера Таджуддина ибн Мусу аль Бакуми. По-русски это Таджуддин Мусаевич из Баку. Они с сыном осмотрели кладку и решили: будет стоять, достаточно пристроить наклонную стену. И неудивительно – арабы трудились на совесть. Чтобы здание не оседало, котлован в VIII веке на шесть месяцев залили водой и лишь затем возвели мечеть. Говорят, под одной из колонн зарыли клад. Но под какой именно, неизвестно, ведь на каждой было начертано: «Не у меня, а у другой колонны». Надписи давно стерлись, а сокровища так и не нашли.
– Вы не дворник, – уверенно говорю я.
Фархад весело сверкает шеренгой золотых зубов.
– Верно. Не дворник. Я – кассир. Знаете, какие в мечети богатства? Старинные котлы, в них по праздникам готовят плов. Самовары с медалями Парижской и Бельгийской выставок. Туляки умоляли продать, но нельзя – вакуф (имущество, переданное на религиозные цели). К тому же они нам самим нужны. На Курбан-байрам тут яблоку негде упасть. А в Ашуру и вовсе столпотворение! Плачут, бьют себя цепями, режут кинжалами, а потом вместе пьют чай. Вечером тряпочкой с маслом раны протер – и к утру как новенький. Представляете?
Группа студентов медресе зазывает Фархада, и разговорчивый азербайджанец ненадолго отвлекается.
– Он и вправду кассир? – шепотом спрашиваю я у прохожего.
– Ну что вы! – машет тот руками. – Это лучший экскурсовод Дагестана.
Но вот мой собеседник возвращается и вновь обрушивает на меня всю мощь своего красноречия – про старинные бани и тяжелые мешки с вырванными глазами дербентцев, якобы зарытые Надир-шахом под белым столбиком между платанами, про 1542 расстеленных здесь ковра и недавний ремонт. Тогда древние стены облицевали ровными плитами из вездесущего дербентского песчаника, из-за чего старейшая мечеть России снаружи кажется примитивным новоделом.
– Но почему? – восклицаю я. – Кто разрешил? Как вам не стыдно портить такую красоту?
Фархад пристально глядит на меня из-под густой монолитной брови, улыбается и чуть заметно пожимает плечами:
– Мы двадцать лет просили государство отреставрировать Джуму, представляете? Но деньги то не давали, то разворовывали. Что нам оставалось? Богатый человек пожертвовал, сколько смог, и мы отремонтировали как умели. Иначе мечеть могла рухнуть.