Живой Дагестан - стр. 16

Перед тем как обзавестись собственным зданием, тут располагался Русский драматический театр. Актеры жили рядом, в бараках. Здесь начинал карьеру Иннокентий Смоктуновский. Как актер он в Махачкале не прославился, зато вошел в городской фольклор благодаря неимоверной влюбчивости в актрис – как правило, замужних. За одной из них, Риммой Быковой, он зачастую подглядывал с дерева, растущего напротив ее окна. В конце концов его заметила (то ли на дереве, то ли на сцене) другая Римма – Маркова, которая и помогла будущему Гамлету перебраться из провинции в Москву.

Союз писателей Дагестана (ул. Буйнакского, 4) мудро разместили неподалеку от автоматов с дешевым вином и ресторана «Лезгинка», где буфетчики Фира и Миша отпускали работникам пера водку в кредит до получки. Ютилась обитель муз аккурат над кукольным театром. Здание было аварийным, и махачкалинцы опасались, что очередной спектакль ждет оглушительный провал – гнилые доски не выдержат, и великий Расул Гамзатов рухнет из своего кабинета прямо на сцену. Но похмельные писатели мужественно терпели все лишения – благо на улице Буйнакского они были как никогда близки к мечте любого творческого человека – свободе. Улица Свободы символично начиналась от здания университета (ул. Буйнакского, 11), шла мимо центральной площади с памятником Ленину и зданиями правительства, а в итоге приводила в тупик. Потом ее и вовсе переименовали, а писателей отослали подальше. Но свободолюбцы упорно продолжают вывешивать на своих домах таблички со старым названием – самые аккуратные во всей республике. Одна из них даже написана на английском, так что иностранные туристы обожают фотографироваться на махачкалинской Freedom Street.

Самое волшебное здание на улице Буйнакского, да и во всем городе, – дом номер 28. Скучные люди, копающиеся в архивных бумажках, говорят, что это – старое общежитие для рабочих. Но кому нужна такая история, если есть красивая легенда? А она гласит, что это здание построил в 1901 году персидский морской волк, капитан дальнего плавания. Он так любил море, что даже жилище свое сделал в форме корабля, с деревянными переборками, хлипкими трапами и крохотными оконцами под самой крышей, напоминающей длинную палубу. После революции незадачливый капитан вернулся в Иран, но его дом продолжил долгое плавание. Правда, теперь он больше напоминает не корабль, а ковчег, причем явно выламывающийся из трехмерного пространства. Снаружи он выглядит двухэтажным, но стоит войти, и вы увидите не то четыре, не то пять этажей, громоздящихся друг на друга, как на картинах Эшера. Но этого мало. Асимметричные «каюты» внутри тоже нередко поделены на уровни. Дети спят наверху, взрослые – внизу. Поэтому точное число ярусов установить решительно невозможно. Вдоль гладких боков ковчега наросли спасательные шлюпки-балконы, а в трубах ритмично хлюпает вода, из-за чего кажется, что утлое суденышко вот-вот захлестнут волны. Под стать кораблю и его матросы. По вечерам они сидят напротив дома на скамейке под надписью «Мусор не бросать! Штраф – совесть!», пьют чай и рассказывают удивительные истории – к примеру, как одна женщина сперва несколько месяцев выгоняла из своей квартиры незаконных жильцов, а когда это удалось, пожалела сердешных и еще дольше бегала по инстанциям, чтобы вернуть нерадивых юнг на корабль. За ковчегом на улице Буйнакского тянется шлейф домишек помельче, возле которых бродят кошки невероятной красоты, на его носу красуется полустертое слово «Сказка», а двери на втором этаже открываются в никуда. Но мы-то знаем – когда последнего человека оштрафуют на совесть и ему нечем будет платить, новый потоп смоет род людской с лица земли. Один лишь скрипучий ковчег персидского Ноя доплывет до высокой горы, из этой двери протянут трап на вершину, и разношерстные обитатели дома-корабля вновь заселят нашу грешную планету.