Живет, не унывая, арена цирковая. Озорные рассказы - стр. 22
Увертюра, красивый сказочный свет, по манежу хоровод снежинок из нашего кордебалета кружится. Музыка, начало праздника… Вдруг – барабанная дробь! Разваливается снеговик, из него выскакивает Баба Яга с криком: «У-ху-ху-ху!..», размахивает метлой и всех разгоняет. Потом на тишине её монолог: «О-ух! И как же эти снеговики в таких шубах ходють! Совсем запарилась! Ху-у-у…».-устало выдыхает. Ну, и дальше по сюжету зовёт нас – своих помощников. Мы загримированной троицей злодеев появляемся из ёлок, чтобы, как водится, испортить детишкам праздник…
Всё так и шло. Вован опять своей гениальной режиссурой накрутил беготни по манежу и по залу – сдохнуть можно! Любит он, так сказать, динамику, бешеный тем-поритм – как он выражается. Нас ловят, мы убегаем. Мы ловим, убегают от нас…
Наступил момент, когда наигрались в дупель. Отработали представлений двадцать, каждый день по три. Первое дыхание закрылось, второе вот-вот на подходе, но его ещё нет. Идём на бессознательном состоянии и мастерстве актёра – чуть живые. Режиссёры – тоже люди, хоть и в роли Бабы Яги. Наш Вован хорохорится, но видим, работает на полуспущенных, рвёт жилы из последних сил. Наступил тот самый «весёлый день», о котором я и хочу поведать.
Музыка, снежинки… Разваливается снеговик, вываливается из него наша Яга, вяло размахивает метёлкой, все хилой трусцой разбегаются. Тишина и первая фраза Яги, которая устало выдыхает: «Ху-у-у-у…». И вдруг, неожиданно для себя самой, добавляет в конце «й». Все остолбенели! Закостенела и сама Баба Яга! Мы в ёлках трясёмся, забыли, что у всех микрофоны-петлицы включены, всхлипываем. Вдруг Леший своим басом из ёлки: «Ну, у кого что болит!..».
В зале три с половиной тысячи зрителей. Хохот! Бабуся выдала самую главную тайну своей души!.. Та давай скороговоркой забалтывать текст, чтобы побыстрее забылось. Мы из ёлок не вышли, мы выползли. Далее всё не по тексту и даже не близко к нему. В гримуборных селекторная связь – всё слышно, что на манеже творится. Хохот и там!..
Ёлка, короче, началась. Ну, как началась, так и продолжилась! Что ни сцена-лажа на лаже!..
У нашей Яги нос был на леске и тугой резинке. Жмёт немилосердно! Она этот крючковатый с бородавками нос то и дело на лоб передвигала, чтобы настоящий шнобель хоть немного отдохнул. Каждый раз туда-сюда… Подходит время её очередного выхода. Идёт Баба Яга по ступенькам вверх рядом со зрителями, актёрствует! То легонько толкнёт кого-то, то метёлкой заденет, приговаривая: «У-ху-хо-о! Намусбрили-то сколько! Мусорят и мусорят! Мусорят и мусорят!..». Сама к мальчонке наклоняется, собираясь ущипнуть. Микрофон – вот он – в сантиметрах от него, на бабкиной пламенной груди. Туда вдруг, громко так, мальчонка вопит: «Бабушка, бабушка! У тебя нос на лбу вырос!». Яга холодеет, понимает, что уже минут пять играет вот в таком виде! То-то взрослые развлекаются, ржут, а она, хм, думает-успех!.. Надо отдать должное нашей Яге-та, глазом не моргнув, мгновенно натягивает нос на нужное место и тут же даёт подзатыльник пацану: «Мальчик! Не болтай глупости! А то у самого что-нибудь вырастет!». Сказанула и похолодела ещё больше. Взрослые грохнули всем залом – они-то в курсе, что иногда на лбу вырастает…