«Жить в двух мирах»: переосмысляя транснационализм и транслокальность - стр. 30

Кайрат: Ха! К десятой пациентке, если она делает УЗИ, у нее уже глаза закрываются [передразнивает]. Она только что говорила, что у нее максимум пятнадцать пациенток в день. А у меня пятьсот [клиентов]. Есть разница, да?! <…> Еще есть эти номера [артикул обуви]: шестнадцать цифр, их читают тебе по рации: «Кайрат, прими заказ!» Они говорят тебе название марки [передразнивая, очень быстро]: «Германия, Тамарис, 1-слэш-1-22, 13, 14, 582-слэш-24, цвет розовый, размер 37». Надо всю эту хрень запомнить. И когда идешь, ищешь, то понимаешь, что забыл цифры. И если ты попросишь их повторить, они бесятся. Они тоже торопятся. А если третий раз спросишь, то они пожалуются руководителю.

M.: Звучит напряженно.

Кайрат: Напряженно! Она в курсе! Когда я только начал, я был совсем… У меня сердце вот так, борода [показывает на седые волоски]… Я бегал как сумасшедший. «Кайрат, прими заказ!» Я там вот так стоял! Забываешь, как трудно было вначале. У тебя нет времени записать заказ.

Альбина: Еще они над ним смеялись. Они специально очень быстро читали номер, чтобы подловить его.

Кайрат: Но я привык. Я начал работать (иштеп кеттим).

Альбина: Он начал работать. Теперь он со всем разобрался.

Кайрат: Теперь у меня рация в одном ухе, а мобильник – в другом, вот так [Кайрат показывает, хвастаясь]. Но все равно надо работу сменить, у меня язва желудка, волосы седеют!

Альбина: Стареем!

Из этого обмена репликами становится понятно следующее. Кайрат понимает, что его работа трудна и структурно уязвима. Как я подробнее изложу ниже, он прекрасно знает, что на работе ему платят меньше, чем этническим русским, которые не воспринимаются как «мигранты». Также ему ясно, что на работе он испытывает стресс, от которого развивается язва желудка. С этой точки зрения его рассказ имеет сходство с критикой постфордистского труда, привлекающей внимание к унизительным и деструктивным аспектам капитализма по системе «точно в срок», или «гибкого» капитализма68. Однако все не так просто, и на это указывает любопытный комментарий Кайрата, поддержанный Альбиной: через некоторое время он «начал работать» (иштеп кеттим). Здесь Кайрат использует одно из двух кыргызских слов для обозначения работы (второе из них – жумуш). В определенном контексте иштеп кеттим может означать буквально «начал работать»; однако корень «иш» имеет гораздо более широкий спектр значений – занятие, дело, способ обхождения. Утверждение «иштеп кеттим», таким образом, не просто указывает, что Кайрат «начал работать», особенно если учесть, что к тому моменту он уже работал в обувном магазине некоторое время. Оно означат нечто вроде «у меня стало получаться» или «я понял, что к чему». Здесь глагол «работать» выступает в значении «найти выход» из ситуации на суетливой, тяжелой работе. Это позволило ему терпимо отнестись к насмешкам и издевательствам женщин-сотрудниц, диктующих заказы по рации, – следствию того, что он говорит по-русски с акцентом (как он заметил в другом интервью). Это также позволило ему воспринять трудности как возможность проявить гендерно окрашенную (мужскую) способность к тяжелому физическому труду, на что его жена с юмором заметила, что в отличие от нее Кайрат проводит на работе только два дня, после чего у него «выходные». Через несколько месяцев он научился не только выживать в бешеном темпе работы в подвале обувного магазина, но и наслаждаться адреналином и тяжелым трудом: его способность переключаться между работой и задачами «узла» – посредника внутри мигрантской экономики – выражается в одновременном ношении мобильного телефона и рации.