Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - стр. 4

, завершенной в сентябре 1869 г. и напечатанной вскоре после смерти писателя. Главный герой произведения, юный современник Французской революции Ральер, знакомится в Париже 1792 г. с Ж. Роммом и графом Строгановым. Три года спустя Ральер, как и Ромм, за участие в прериальских событиях оказывается в тюрьме, но, в отличие от осужденных на смерть последних монтаньяров и вопреки своему желанию последовать за ними, получает оправдательный приговор. После брюмерианского переворота Ральер, огорченный крушением революционных идеалов, оставляет Францию и уезжает в Петербург искать бывшего ученика Ромма. Пережив по пути множество приключений, он все-таки находит Строганова и предлагает ему свои услуги для содействия начинающимся в России преобразованиям. Однако после того как «гражданин граф» отвергает его совет освободить крестьян, рассерженный Ральер покидает Россию и после многолетних скитаний по Европе в конце концов вновь оказывается на родине, где умирает в первый день революции 1848 г. под доносящиеся с улицы крики: «Да здравствует Республика!»

Эта полностью вымышленная история свидетельствует не только об интересе писателя к личностям Ромма и Строганова, чьи имена он не раз упоминал и в своих публицистических сочинениях, но также о том, сколь мало тогда было известно о подлинных фактах их жизни. Например, Ральер никак не мог встретиться в революционном Париже с «гражданином графом Строгановым» хотя бы потому, что тот с осени 1788 г. носил псевдоним Поль Очер и фигурировал под этим именем даже в переписке с друзьями. Кроме того, к 1792 г. Павел Строганов уже больше года находился в России. Очевидно, Герцен опирался в основном на устную традицию[7], авторским вымыслом восполняя недостаток точных сведений.

В значительной степени так же поступал и Ю.Н. Тынянов, работая в 1942 г. над рассказом «Гражданин Очер», посвященном истории союза Ж. Ромма и П. Строганова[8]. По печальному совпадению, произведение на эту тему для Тынянова, как и для Герцена, оказалось последним. Правда, материал для пьесы о тех же героях – «Овернский мул[9], или Золотой напиток» – писатель начал собирать еще в 1930 г. Однако когда после эвакуации он оказался в Перми – бывшем центре уральских владений Строгановых (что, быть может, и побудило его вновь обратиться к биографии одного из представителей этого рода), – ему пришлось рассчитывать исключительно на собственную память: все сделанные ранее выписки остались в блокадном Ленинграде[10]. Возможно, именно поэтому автор чрезвычайно широко использовал свое право на вымысел, более чем произвольно изложив факты биографии своих героев. Под его пером старый граф Александр Сергеевич Строганов, человек добрый и открытый, за что и пользовался симпатией и уважением всех (что само по себе большая редкость!) поочередно сменявших друг друга российских государей того времени – Екатерины II, Павла I и Александра I, – предстает желчным фрондером. Теплые и доверительные отношения Павла Строганова с отцом изображены как скрытое противостояние свободолюбивого юноши и барина-крепостника. В изложении рассказчика будущий «гражданин Очер» воспитывается вместе с крепостным мальчиком Андреем Воронихиным, хотя на самом деле тому было уже 20 лет, когда семилетний Павел еще только приехал в Россию. Фантастичен и эпизод встречи Очера с Робеспьером в Обществе друзей закона: хорошо сохранившиеся протоколы этого клуба свидетельствуют, что депутат из Арраса не посещал его заседаний. Перечень подобных отступлений от исторических фактов можно продолжить, но стоит ли предъявлять к художественному произведению те же требования, что и к научному исследованию?