Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - стр. 22

И, наконец, две статьи прямо относились к теме альянса Ж. Ромма и П.А. Строганова. Известный советский специалист по истории Французской революции В.М. Далин использовал в своей работе ранее не опубликованные документы из Архива внешней политики России (ныне – Архив внешней политики Российской империи) – донесения русского посла в революционном Париже И.М. Симолина о «предосудительном» поведении юного графа Строганова и его воспитателя «Роме»[105]. Введя в научный оборот новый и чрезвычайно ценный источник, Виктор Моисеевич, однако, при освещении ситуации, в которой появилась указанная переписка, полностью доверился сведениям великого князя Николая Михайловича и вслед за ним допустил ряд неточностей в датировке и изложении событий.

Статья Пьера Пешу «Оставался ли учеником Ромма граф Строганов, будучи советником царя Александра I?», хотя и не содержала ссылок на новые источники (историк опирался преимущественно на материалы монографии великого князя Николая Михайловича), но представляла интерес как первая попытка ответить на вопрос, поднятый еще П.И. Бартеневым: имело ли место влияние (и если да, то в какой степени) идей Просвещения в интерпретации Ромма и опыта личного участия во Французской революции «гражданина Очера» на последующую государственную деятельность П.А. Строганова?[106] Правда, предложенный автором ответ выглядит излишне прямолинейным. Сопоставив политические принципы якобинцев, в кругу которых Ромм и «Очер» вращались в 1790 г., с представлениями графа П.А. Строганова 1801–1804 гг. о необходимых для России реформах, французский историк сделал вывод, что уроки Ромма пропали даром: «Республиканец, демократ, якобинец, революционер – ни одно из этих определений не подходит к советнику Александра I»[107].

Разумеется, подобное сравнение, проведенное без поправки на разницу в историческом времени и национальных традициях, не говоря уже об учете особенностей индивидуального восприятия одних и тех же событий разными людьми, едва ли может быть признано правомерным. Трудно представить себе человека, чьи взгляды за десять лет Французской революции не претерпели бы изменений. Вряд ли также любой мало-мальски здравомыслящий политик предложил бы в начале ХIХ в. использовать для преобразования России якобинские методы. Достаточно, к примеру, вспомнить бывшего директора Гельветической республики Фридриха Сезара де Лагарпа, рекомендовавшего своему бывшему ученику Александру I действовать в российских условиях с особой осторожностью. К тому же общение с якобинцами и личное участие в революции еще отнюдь не означали, что Павел Строганов безоговорочно одобрял все происходившее во Франции. Иначе говоря, едва ли предложенное П. Пешу решение этой сложной проблемы выглядит достаточно корректным.