Жертва первой ошибки - стр. 35
Да, хорошо бы расспросить Макарова, ему, наверное, приятно будет вспомнить молодость, но боже мой, как не хочется связываться с ним…
– С другой стороны, – вдруг сказала Гортензия Андреевна, отложив вязание, – если бы люди по деловым вопросам общались только с теми, кто им нравится, человечество до сих пор не вылезло бы из пещер и шкур.
Федор любил ездить в Москву ночными поездами. Нравилось засыпать под стук колес в мерно покачивающемся вагоне, нравились стальные подстаканники и темный тягучий чай. Злые языки утверждали, будто проводницы для цвета добавляют соду, чем экономят на заварке, но Федор все равно пил железнодорожный чай и потом с удовольствием ложился на хрустящие, но все равно чуть влажные простыни спального вагона.
Иногда везло с попутчиками, иногда не очень. Если попадалась женщина, то Федор деликатно выходил из купе и подолгу стоял у окна в коридоре, глядя, как болотистый лесок сменяется полем, потом проносится мимо ряд изб, то мрачно-бревенчатых, а то, наоборот, выкрашенных в веселенький голубой цвет, крепких или не очень, но с обязательно покосившимися сенями.
Зимой, а особенно поздней осенью, ночь накрывала землю рано, и в темноте угадывались только очертания домов да горели уютным теплым светом одинокие окошки, а иногда и вовсе ничего не было видно. Зато летом солнце, давно ушедшее за горизонт, долго еще освещало небо чудесным и немного таинственным теплым светом, и видно было далеко, как днем.
Наверное, ему просто нравилось быть пассажиром, хоть на несколько часов выпадать из привычного хода жизни ни на что не влиять и не принимать решений.
Но в этот раз секретарша взяла ему билеты на самолет, несусветная глупость. Аэропорт далеко, приезжать надо заранее, рейс могут задержать или вообще отменить, и в итоге времени потратишь столько же, а нервов в сто раз больше. Федор хотел выругать секретаршу за самоуправство, но сообразил, что лето, пора отпусков, все билеты раскуплены, а к кому обратиться, девчонка еще не знала, вот и взяла на самолет, а теперь расписывает ему удобства авиаперевозок.
В Москве его приняли так хорошо, что стоило потерпеть неудобную дорогу.
Не сказали ничего определенного, но опытный аппаратчик Федор видел, что отношение к нему сильных мира сего неуловимо изменилось. Его приветствовали как своего, представляли руководителям, от которых прежде он удостаивался только милостивого кивка, и принимали в откровенные до интимности беседы. Высокий чин из прокуратуры спросил, как здоровье не просто супруги, а Татьяны Ивановны, и это был красноречивый признак, что скоро его переведут в Москву.