Женщина - стр. 51
Но вот тягостный для Йоко обед кончился. Все встали из-за стола. Тагава любезно, как истый джентльмен, отодвинул стул Йоко. Она поблагодарила его очаровательной улыбкой, продолжая следить за каждым движением Курати.
– Вам следовало бы выйти на палубу, – обратилась к Йоко госпожа Тагава. – Хоть там и свежо, зато как бодро себя чувствуешь! Я тоже выйду, только возьму шаль. – И госпожа Тагава направилась с мужем к своей каюте.
Йоко тоже пошла к себе. Только теперь, вернувшись из просторной столовой, она заметила, как тесно и душно в каюте. Она вытащила из-под дивана старый чемодан – тот самый, на котором Кото вывел буквы «Й. К.», достала черное страусовое боа и, с наслаждением вдыхая его особый, европейский, аромат, укутала им шею. Поднявшись по узкому трапу, Йоко с трудом приоткрыла тяжелую дверь на палубу. Тугой порыв ветра чуть не отбросил Йоко назад, ее обдало резким холодом. Несколько иностранцев в теплых пальто энергично ходили взад и вперед, постукивая каблуками по палубе, обшитой тиковым деревом. Госпожи Тагавы еще не было.
Йоко жадно вдыхала соленую прохладу, щеки ее порозовели, кожу покалывало, словно иголочками. Ни на кого не глядя, Йоко пересекла палубу и, облокотившись о поручни, стала любоваться огромным океаном, по которому одна за другой катились бесконечные волны.
Вдали, за разноцветными облаками, угас последний луч солнца, сгущающийся сумрак постепенно набрасывал на море тяжелые причудливые одежды. И только небо, все в снежных тучах, несмело споря с тьмой, светилось слабым фосфорическим светом, какого не увидишь в южных широтах. За волнами, в строгой последовательности то вздымавшимися, то обрывавшимися вниз, бесконечной чередой тянулись черные гребни новых волн. Судно бросало из стороны в сторону. Высоко над головой, описывая огромную дугу, раскачивались мигающие красные огни на мачтах. Йоко всем телом ощущала, как судно преодолевает сопротивление тяжелых масс воды. Она завороженно следила за непрестанно вырастающими впереди водяными горами, которые тут же превращались в водяные долины. Забравшись под густые волосы, холодил голову ветер. Вначале это было удивительно приятно. Но через некоторое время голова разболелась. И вдруг на смену бодрости, которую Йоко вновь обрела на пароходе, пришла слабость, подкравшись воровски, словно внезапный порыв ветра. В висках застучало, напала противная сонливость, как бывает у человека, обессиленного слезами, к горлу подступила тошнота. Йоко торопливо огляделась. На палубе уже никого не было, но она не могла заставить себя вернуться в каюту и, приложив руку ко лбу, закрыв глаза, прижалась лицом к поручням. Дурнота все усиливалась. Мучили позывы к рвоте, как бывало с ней во время беременности. Садако… Сейчас это воспоминание показалось Йоко особенно тягостным. И, словно пытаясь избавиться от него, она тряхнула головой, открыла глаза и попробовала сосредоточить внимание на игре волн. Но от этого голова закружилась еще сильнее, и Йоко, тяжело вздохнув, снова прижалась к борту. «Укачало, – поняла она, всем телом содрогаясь от приступа тошноты. – Надо, чтобы вырвало». И Йоко перегнулась через поручни… Потом все было как в кошмарном сне.