Женщина из шелкового мира - стр. 41
– Мне трудно ответить. – Мадина улыбнулась немного виновато. – Наверное, любила. Но не работу, а как-то… Свое состояние.
Она подумала, что слова ее прозвучали неясно, и ожидала, что Елена Андреевна примется расспрашивать, что она имеет в виду. Но та расспрашивать ни о чем не стала. Что главное в Елене Андреевне, что такое вообще эта женщина – понять этого Мадина не могла. В естественности всей ее натуры было что-то скользящее, ускользающее.
Пока они разговаривали о библиотеке в Куйбышеве и о Мадининой работе, Альгердас отбирал книги, которые хотел взять с собой.
Мадина поблагодарила Елену Андреевну, встала из-за стола и ушла к нему в комнату. Он брал книги с полок и складывал их в стопку на низеньком журнальном столике. Верхним в стопке лежал томик Канта – «Критика чистого разума». Мадина взяла его в руки, полистала, улыбнулась.
– Ты почему смеешься? – спросил Альгердас.
– Так. Радуюсь.
– Чему? – удивился он.
– Совпадению. Я Канта люблю. И ни одного человека на свете еще не встречала, который его тоже любил бы. Не к экзамену в институте готовился, а просто так читал бы. А я всегда думала: это же так красиво, что он звездное небо с человеческой душой сравнил. И мне сами эти слова так нравились: чистый разум… Очень красиво и точно. Видишь, теперь ты сам смеешься! – заметила она Альгердасову улыбку.
– Я не смеюсь. – Улыбка светилась у него в глазах. – Я тоже его люблю. Видишь, перечитываю. Я, знаешь, даже думал: вот бы фильм такой снять, про чистый разум. Только не представляю пока, как этот чистый разум показать. Здесь какой-то очень сильный образ нужен.
Мадина быстро прижалась щекой к его плечу, зажмурилась на секунду. Потом открыла глаза и спросила:
– А еще какие книги возьмешь?
– Я сразу помногу стараюсь не брать, – ответил он.
– Почему? – спросила Мадина.
– Страшноватые получаются зияния. – Он кивнул на пустоты, образовавшиеся на полках. – Может, конечно, и глупости, но мне не по себе становится, когда книг на полках не хватает. Как будто кто-нибудь умер.
Мадина успокаивающе сжала его руку. Обед был окончен. Книги отобраны. Можно было уходить.
Елена Андреевна простилась с ней, по видимости, сердечно, но утверждать это с уверенностью Мадина не могла. Спрашивать же у Альгердаса: «Как ты думаешь, я понравилась твоей маме?» – казалось ей глупым. Да и не похоже было, что он привел ее сюда для того, чтобы она понравилась или не понравилась Елене Андреевне. А для чего он ее сюда привел? Мадина не знала.
Она ни о чем его не расспрашивала, идя по вечерней Таганке вдоль тихих в воскресный день дворов, вдоль голых, с резкими темными ветками деревьев, вдоль простых домов с давно не штукатуренными стенами. Пошел снег. Он был тяжелый, мокрый и не задерживался на ветках.