Женщина из шелкового мира - стр. 18
– Ну да, – кивнул он. – Довольно смешная традиция, давать сыновьям литовские имена.
– Что смешного? – удивилась Мадина.
– То, что последним литовцем в роду был мой прапрадед. Он что-то еще не до революции даже, а до Первой мировой войны из Вильно в Москву перебрался. Женился на дочке московского профессора и застрял здесь навек. Но впоследствии выяснилась такая интересная особенность биографии, что первенцами в семье всегда оказывались сыновья. И, конечно, вся родня говорила: ну как при фамилии Будинас назвать мальчика Васей? Глупо будет звучать. Назовем уж Эймантас. Или Гедиминас. Или Альгердас вот. Так оно сто лет и тянется.
– Все равно красиво, – сказала Мадина. – А сокращенно как будет?
Она тут же смутилась чуть не до слез. Какое ей дело, как звучит его имя сокращенно? Он теперь подумает, что она не собирается ограничивать знакомство с ним вот этой вот вечерней прогулкой! А он ведь ей никакого продолжения не делал.
– Сокращенно как хотят, так и называют, – сказал он. – Гердом, например. Кому что в голову взбредет.
Глава 5
В решетке Нескучного сада обнаружился выломанный прут. Альгердас отодвинул его и, забравшись в сад, помог проскользнуть в проем и Мадине. Ощущение нереальности происходящего не оставляло ее. Пустынный сад, залитые фонарным и лунным светом аллеи, белые от этого света полуоблетевшие деревья, светлые даже в темноте глаза Альгердаса, тепло его руки, держащей ее за руку, когда она пробиралась сквозь проем в решетке… Все это и создавало ощущение нереальности. Но вместе с тем – такое же отчетливое ощущение простоты и счастья. Мира, в котором она жила до сих пор, больше не существовало. Нет, он не исчез, но вот именно заполнился счастьем. И в этой непривычной, необычной, невиданной его наполненности она плыла, как в прозрачной воде.
– А про какой фестиваль вы говорили? – спросила Мадина.
Ей показалось, что если она помолчит еще минуту, то не выдержит и непонятно отчего заплачет. И еще ей очень хотелось услышать его голос. Ей все время хотелось его слышать.
– Про анимационный, – ответил Альгердас. У Мадины сердце дрогнуло от его голоса точно так же, как от слов старой забайкальской песни. – Этот фестиваль каждый год проводят. Сажают человек сто киношников на теплоход и везут по реке. В этом году мы по Волге плыли. От Москвы до Ярославля, Рыбинска, ну и так далее.
В первые мгновения, когда он начал говорить, Мадина не понимала смысла его слов, только вслушивалась в его голос. Но интонации его голоса были так просты и ясны, что она успокоилась и слова стала понимать тоже.