Женить чудовище - стр. 27

— Какая же вы противная! — фыркает Паша. — Не зря папа говорит, что у вас мозгов нет.

— Что? — Я застываю как громом пораженная. — Что папа про меня говорит?

Паша ничуть не смущается:

— Он говорит, что вы курица безмозглая и на маму плохо влияете.

— Понятно, — я вталкиваю Пашу в комнату и закрываю за ним дверь.

Ну, Федя, погоди! Я тут, значит, с его детьми сижу, а он меня курицей обзывает. Вообще ни в какие ворота!

Бурча под нос всякие ругательства, я сметаю осколки в совок и выбрасываю их в мусорное ведро. Зеркала очень жалко, точней жаль денег, которые придется потратить на новое.

Я открываю воду, чтобы вымыть руки, но в квартире опять раздается звон бьющегося стекла. Господи, неужели эти охламоны грохнули мой ноутбук? Схватившись за сердце, я бегу в комнату — звук несся именно оттуда.

Паша опять стоит в окружении осколков с вытаращенными глазами. В этот раз не повезло моей люстре. Но это ничего, люстра — это не так страшно, как ноутбук.

— Она сама! — восклицает Пашка до того, как я успеваю что-нибудь спросить. — Я ничего не делал.

— Делал, делал, — бухтит Машка, лежащая на диване с моим планшетом. — Он в нее мячом попал.

— У вас что, еще и мяч с собой?

— Паша с ним не расстается. Он даже спит с ним и везде играет.

— А почему ты его не остановила?

Машка  не отрывается от планшета:

— Ну давайте, выставите меня крайней, ага! Вечно я у всех виновата.

Я вынимаю Пашку из осколков и  сажаю на диван.

— Замри! — говорю я и делаю грозное лицо. — Не шевелись.

Сбегав за совком и щеткой, включаю детям телевизор и снова принимаюсь за сбор осколков. Дети щелкают пультом, скачут по каналам, а я рыскаю по полу в поисках битого стекла. Если кто-нибудь из детей вспорет ногу, Сонька меня прикопает в ближайшем палисаднике. Да я, в принципе, и сама себе такого не прощу.

В какой-то момент я встаю на четвереньки, чтобы проверить, нет ли стекла под диваном, и внезапно чувствую затылком чужой взгляд.

Сначала я думаю, что мне просто мерещится, а потом Машка вдруг растерянно бормочет:

— Здрасьте!

Я оборачиваюсь. На пороге комнаты стоит Кузнецов с ключами в руках. Взгляд у него странный, можно сказать, завороженный и сфокусирован он четко на моей филейной части.

Меня охватывает жуткий гнев. Как смеет этот свин вламываться в мою квартиру без разрешения? Мне, конечно, заплатили, но, как любой работник, я имею право на личное пространство. И надо вот прямо сейчас об этом заявить, ага.

Я открываю рот, чтобы возмутиться, но потом сразу закрываю. Кузнецов так прочно залип на моих прелестях, плохо скрываемых халатом, что, похоже, сейчас меня не услышит. У меня вообще ощущение, что он забыл, зачем пришел.