Жених и невеста. Отвергнутый дар - стр. 84
Нет! Это не мой Риф, это не он… Дрожащие руки, ее белье в руках ржущих подонков, вот рассматривают при тусклом свете фонаря, с ухмылками суют по карманам. Он сам им отдал. Глумятся… Все кончено… Риф не сможет ее защитить. Вот полез еще и за пеналом, зачем? Там нет никаких денег. У нее есть рубль с мелочью. Губы задрожали в горькой усмешке, cлезы текут по щекам – не разжалобить, не откупиться. Да и был бы тот стольник, толку? Их уже ничто не остановит. Риф открыл крышку пенала и что-то достал. Что? Что? Риф!
Он распрямился, мелькнуло белое пятно бинта на его руке, четко раздался влажный чвакающий звук, сменившийся захлебывающимся булькающим хрипом – остро заточенный карандаш снизу вверх врезался Серому под подбородок, прошив тонкую кожу, пробив дно рта и язык. Графитовый наконечник в прочной оболочке из кедра глубоко засел в нёбе. Серый застыл, вцепился ногтями в щеки, распялив их в жуткой гримасе клоуна, глаза выкатились, блеснув в свете фонаря, рот приоткрылся – из него хлынула пузырящаяся кровь, она казалась черной. Он очень хотел крикнуть от пронзившей голову жуткой боли, но не мог, и только старался открыть рот как можно шире, шире. Серый не верил, не верил, не верил. Несколько секунд назад все было так хорошо, все было, как обычно. Страх жертв, пьянящее чувство власти, предвкушение наслаждения с этой чистенькой девочкой, ах, какая челка… А сейчас… Он чувствовал косо засевший толстый карандаш. Засевший намертво. Чувствовался резкий привкус дерева. Если раскрыть рот еще только чуть-чуть… С отчетливым щелчком челюсть вывернулась из сустава и застыла. Белая как мел Юля увидела зияющую дыру, хлещущую кровью. Две темные блестящие струйки потекли из носа. Она застыла, оцепенела. Лицо Рифа было бесстрастно, когда он отчаянным усилием скользящих пальцев с треском сломал карандаш в ране и с размаху вонзил зазубренный обломок в левый глаз Серого, безжалостно вбив его ладонью до упора. И сразу, пока не заколебался, пока дикая ярость, пока не подкатила дурнота. Пока он готов. С размаху захлопнул Серому рот ударом той же ладони по подбородку, корявым, неуклюжим ударом. Ударом, разнесшим нёбо, размолотившим изодранный язык, с мокрым хрустом порвавшим связки. И еще раз – по левому глазу, вбить, пробить. Насквозь. Убить. Убить! Он почувствовал, как проломилась тонкая кость, как тело врага конвульсивно дернулось. Обломок глубоко вошел в ткань мозга, разрушая все на своем пути торчащими во все стороны острыми занозами. Серый медленно повернулся к обомлевшим, оцепеневшим приятелям, пошатнулся, невидяще пошарил руками в воздухе, шагнул к ним. Они попятились, боясь дотронуться. Кровь залила лицо, шею, грудь, потекла по животу, закапала на асфальт. Не найдя опоры, рука Серого бессильно упала, он попытался что-то сказать, из развороченного рта вырвались только хрип и пузыри – и с новой волной кровавой рвоты рухнул под ноги застывших Креста, Кохи и Кубика. Ослепший, парализованный, задыхающийся. Но все еще способный мыслить и чувствовать непереносимую боль. Но есть предел и ей, она вдруг стала затихать. Затихать. Исчезла совсем. Серый перенесся в подвал, куда он так мечтал попасть. Какое зрелище… Девчонка, она его, его. Мольбы о пощаде, совсем детский скулёж и плач. И судорога сладкого наслаждения, его тело выгнулось, Серый почувствовал, как где-то внизу стало мокро и горячо. Хорошо-о… Все погасло. Он затих. Далеко не сразу оставшиеся на ногах поняли, что остались в подъезде одни – Риф и Юля пробежали тоннель, двор – и сломя голову помчались по улице.