Жених для няни. Верный, любимый, единственный - стр. 35

Я всё ещё раздумывала, что предпринять, перебирая в голове множество вариантов, когда распахнулась дверь и ударом ноги был отброшен стоявший на пути стул. От неожиданности подпрыгнули все: и я, и слишком настойчивые ребята.

– А я-то думаю, почему учитель так долго не выходит... Вы что здесь устроили? Забыли, где находитесь? Вам тут что, дискотека, чтобы девчонок зажимать? – голос направлявшего к нам Димки резал похлеще любого ножа. – Или одногодок мало? Мы сейчас в школе, а это, – быстрый взгляд в мою сторону, – учитель, если не заметили. И не важно, что она практикантка и у нас на замене. У неё шесть лет университета в кармане, а у вас только шиш с маслом и двойки в дневнике. Верно я говорю, Рустам?

– Абсолютно, – подтвердил Ибрагимов, маячивший у него за спиной.

– Так что расходимся, расходимся… и больше не сходимся…

Дима не становился в стойку, он даже не доставал рук из карманов брюк, так и шёл по проходу, будто лениво прогуливаясь по улице, но взгляд разил куда сильнее кулаков. Его демонические глазюки были прищурены и отражали решимость крушить и ломать всех и всё, что встанет на пути. Ещё один стул с грохотом полетел на пол от его пинка, и возникла абсолютная уверенность, что от следующего пинка полетит уже совсем не стул.

Честно скажу, я прониклась. Зажавшие меня ребята, судя по всему, тоже. Потому что они тут же попятились, приговаривая «Да мы ничо, уже уходим», и, схватив сумки, стали пробираться к выходу, стараясь обойти Зарецкого и оказаться от него как можно дальше. Когда за ними закрылась дверь, а в коридоре послышался топот убегающих ног, Ибрагимов глянул на Димку, потом на меня и тоже вышел, оставив нас наедине.

Вот и настал момент истины! Или не настал? Я дрожащими руками закрыла журнал и спрятала ручку в пенал, стараясь не смотреть на бывшего воспитанника. Сердце в груди колотилось так, что я опасалась, не слышит ли его этот подросток, который сейчас явно был на взводе и сдерживался только усилием воли. Не знаю, отчего во мне так неистово бурлила кровь: то ли это так называемый «отходняк» после испытанного стресса, то ли реакция на этого парня, от которого исходит убийственная аура.

Я не знала, чего от него ожидать, но открыла было рот, чтоб хотя бы поблагодарить, но услышала Димкин устало-обречённый голос:

– А кое-что совсем не меняется… Что же вас ни на секунду без присмотра оставить нельзя?! Что раньше, что теперь.

Честно говоря, я понятия не имела, что ответить на его слова. Это был чуть ли не первый раз со времени моего возвращения, когда Зарецкий заговорил со мной по собственной инициативе. И не просто заговорил, он меня… практически отчитывал?! Будто имел на это право, будто… Угу, будто был тем, кто уже не единожды приходил мне на помощь, в том числе и в ущерб себе.