Жена Моцарта - стр. 12
— А ты видела раньше этот крест? — расхаживала Ди взад-вперёд, скорее озабоченная, чем испуганная или потрясённая.
— А ты? — как могла избегала я прямых ответов.
— Да. Только не нарисованный, а выжженный. На руке у одного мужика.
Стопэ! Я отложила телефон.
— Какого мужика?
— Мне было лет десять. Может, одиннадцать. Я тогда ходила на танцы: хореографическое отделение Школы искусств. А он пришёл прямо на занятие, на классический танец. Сначала что-то обсуждал с моим педагогом, потом меня и ещё одну девочку попросили задержаться. Ничего особенного сделать не просили, так, — махнула она, — сесть на шпагат, поднять ногу, батман, плие, прогнуться, прыгнуть. Я думала отбирают в какое-нибудь хореографическое училище, или на кастинг в шоу типа «Ищем таланты». Потом он повёл нас в кафе, там же при дворце, где мы тренировались, спрашивал о наших планах и прочем. Пожилой мужик, за пятьдесят, но приятный — красивый, ухоженный, высокий. Ну, я всю жизнь танцами заниматься не собиралась и, честно говоря, перспектив со своими физическими данными не видела, поэтому сразу отказалась. Выпила свой молочный коктейль и ушла.
— А другая девочка?
— Мы не дружили. Но я так поняла, что с ней тоже не сложилось. И вообще я особенно об этом и не вспомнила бы, я даже родителям не рассказала: зачем, я всё равно их бросать не собиралась, а вот чёртовы танцы — очень даже. Но этот его ожёг…
— Вот здесь? — показала я на место между большим и указательным пальцем.
— А ты откуда знаешь?
— Может, мы видели одного и того же мужика? Правда я только руку.
— А я получила по башке от брата, чтобы рассказывала ему такие вещи сразу, а не спустя пару недель или вроде того, когда уже того мужика было и не найти. Но, знаешь, что? Ваня узнал, что это за знак.
— Что?
— Знак тайного братства «Дети Самаэля», где клеймят членов таким «крестом».
— Дети Самаэля? — опешила я. Первый раз слышу. — Думаю, нам надо ехать к Ивану прямо сейчас. Иначе в этот раз получим по башке обе, — встала я.
Что это за сраное братство? Я хотела знать о нём прямо сейчас. Я хотела знать о нём всё. Меня словно включили: такой по телу прошёл заряд — настолько я чувствовала, что мне обязательно нужно это знать.
Но Диана осадила меня тяжёлым как целая глыба шоколада взглядом:
— Мы поедем утром. Иначе всех разбудим и не дадим выспаться. В чём тогда был смысл сюда приезжать?
«Антон сорвётся, и поедет к Эле», — продолжила я мысль, что она не озвучила.
И вдруг увидела себя на месте Дианы. Себя всего месяц назад, когда я вот так же сходила с ума от безответных чувств к Моцарту, а он… Блядь, я и правда ревнивая. Я вышла за него замуж, он признался мне в любви, но, чёрт побери, может, я никогда и не желала смерти Целестине или моей сестре, но я ненавидела тот факт, что он с ними спал. И хотела забыть. Старалась не думать. И не могла.