Жена лекаря Сэйсю Ханаоки - стр. 7
3
Поздней весной, через три года после похорон инкё, Оцуги снова появилась у Имосэ. Садзихэй велел привести ее в свой кабинет, который специально устроили в отдалении от остальных покоев, с тем чтобы хозяин имел возможность безмятежно нести бремя общественных забот. А поскольку эта территория считалась запретной для женщин и детей, Каэ не могла расспросить служанок о цели визита Оцуги. Она пожалела, что Тами в этот момент не оказалось дома – та наверняка дала бы какой-нибудь дельный совет, но няня ушла купить для Каэ ниток и пока еще не вернулась. Каэ, конечно, было любопытно, что происходит на половине отца, но не так чтобы слишком, и она со спокойной душой взялась за вышивание. Ей даже в голову не могло прийти, что разговор между Оцуги и отцом касается ее напрямую. И все же девушка решила, что надо будет каким-то образом выудить у батюшки информацию об этой встрече.
Поначалу Садзихэй Имосэ терялся в догадках, зачем Оцуги могла пожаловать к нему. И как только смелости набралась! Но он не был занят ничем важным, а потому пригласил ее войти и без отлагательств завел сердечную беседу. Даже три года спустя воспоминания об отце отдавались в его душе легкой грустью, и ему не хотелось обижать тех, кто был близок со стариком, пусть сам он, Садзихэй, и не пользовался услугами лекаря Наомити Ханаоки.
– Как поживает милейший Ханаока? – вежливо осведомился глава дома Имосэ.
– Мой муж очень скучает по вашему отцу, господин, даже постарел после его смерти. Сегодня я здесь от его имени и по его поручению.
– Очень любезно с вашей стороны. А теперь поведайте мне, чем я могу вам служить?
– Я пришла просить у вас руки вашей дочери Каэ для своего сына Сипа.
Садзихэй дара речи лишился. Не может быть, она наверняка пошутила! Имосэ, получающие огромный годовой доход – более ста двадцати коку[15]риса – в качестве блюстителей закона, судей и сборщиков налогов, вполне могли породниться с прославленным родом, владеющим замком в долине Танисиро, что в Нюдани, и даже с кланом Имбэ. Усадьба Имосэ, включающая в себя покои для самого даймё, в которых он с удовольствием останавливался во время своих путешествий, заметно выделялась среди других на довольно внушительной территории от Годзё до устья Кинокавы. Как этой женщине вообще могло прийти в голову, что он, Садзихэй Имосэ из столь выдающегося рода, соблаговолит заключить брачное соглашение с семьей какого-то там нищего лекаря?!
Изобразив на лице смущенную улыбку, призванную показать всю невозможность подобного союза, Садзихэй уклончиво произнес: