Жена для Драконов, или Порочные узы любви - стр. 36

Ярмарка по ее случаю проходила в обширном поле, недалеко от залива, между бревенчатыми домами сельских жителей. Подготовку горожане начинали за две недели до самого события: украшали дома пышущими терпкими ароматами цветами и фонариками, к вечеру заливающими протоптанные дорожки багряным светом. Рядом с домиками возводили шатры, где прятались от жары гадалки и торговки, выбирающиеся оттуда к вечеру, когда людей в поле собиралось бессчетное количество, и зазывающие в свои временные владения.

Кровавая ночь всегда оказывалась самой шумной и бурной ночью в году. Таким образом люди чтят память пятидесяти погибших много веков назад добровольцев, принесших себя в жертву богу Тулу. Они усмирили его гнев пролитой кровью, и божество заснуло на долгие столетия. Теперь оно напоминало о себе лишь тяжелым храпом, который пугал нас землетрясением.

С тех пор самая долгая ночь лета стала Кровавой. Каждый год в эту ночь люди проливают кровь животных на землю, под которой, согласно старинным поверьям, спит Тулу. Это спасает нас от его пробуждения. В его существование верят все: и люди, и драконы. Только последние не особо стараются уберечь мир от спящего бога, знаменитого гневливостью и жестокостью, потому нечасто посещают сие празднество.

Я любила бывать на ярмарке. Не пропустила ни одну Кровавую ночь с того самого раза, когда папа впервые взял меня с собой. Мне было семь, и я поучаствовала во всех играх, устроенных взрослыми для детей. Но к шестнадцати годам из участницы я превратилась в молчаливого наблюдателя, хотя желание еще хоть раз побегать в мешках и выиграть приз теплилось глубоко внутри.

Яблочный бобин, петушиные бои, канатоходство и стрельба из лука…

Я вынуждена была бродить между палатками и с завистью наблюдать, как играют взрослые и дети. Мама считала подобные увеселения ребячеством. Перед тем как мы отправились на ярмарку, она в очередной раз напомнила мне, что я должна вести себя так, как обязывает наш титул, и не опускаться до уровня сельских. К великому сожалению, моя мама была неисправимой гордячкой с нередкими приступами высокомерной дамы. Ласковая и милая в кругу семьи, но холодная и надменная с людьми, по ее мнению, не стоящими нашего внимания.

Теплый воздух сегодняшней ночью наполнился смехом, шумными разговорами и шутливыми спорами. Пропитался цветочным ароматом, запахами масел и трав, что жгли в своих палатках гадалки, по́том загорелых мужчин, взбирающихся по столбам, чтобы сорвать с верхушек ленты и подарить их своим возлюбленным или тем, к кому давненько неровно дышат, в надежде на взаимность.