Желтая стрела (сборник) - стр. 14
В Аргентине…»
Андрей перевел взгляд в самый низ страницы, где длинные столбцы перечислений заканчивались коротким заключительным абзацем:
«Но, конечно, красивее, задушевнее и нежнее всего колеса стучат в России – «там-там». Так и кажется, что их стук указывает в какую-то светлую зоревую даль – там она, там, ненаглядная…»
В дверь постучали, и Андрей рефлекторно схватился за рукоять замка, чуть не свалившись с унитаза.
– Скоро ты там? – спросил голос в коридоре.
– Сейчас, – сказал Андрей и смял газету в неровный ком.
«Там-там, – стучали колеса под мокрым заплеванным полом, – там-там, там-там, там-там, там-там, там-там, там-там, там-там…»
В соседнем вагоне была пробка – там шли похороны. Мимо пропускали, но толпа двигалась очень медленно, подолгу застывая на месте.
– Бадасов умер, – сказал рядом чей-то голос.
Перед Андреем стояла неспокойная девочка с огромными грязными бантами в волосах. Стуча кулаком в стекло, она глядела в окно, иногда поворачиваясь к стоящей рядом матери, одетой в турецкий спортивный костюм.
– Мама, – спросила вдруг она, – а что там?
– Где там? – спросила мама.
– Там, – сказала девочка и ткнула кулаком в окно.
– Там-там, – с ясной улыбкой сказала мама.
– А кто там живет?
– Там животные, – сказала мама.
– А еще кто там?
– Еще там боги и духи, – сказала мама, – но их там никто не видел.
– А люди там не живут? – спросила девочка.
– Нет, – ответила мама, – люди там не живут. Люди там едут в поезде.
– А где лучше, – спросила девочка, – в поезде или там?
– Не знаю, – сказала мама, – там я не была.
– Я хочу туда, – сказала девочка и постучала пальцем по стеклу окна.
– Подожди, – горько вздохнула мать, – еще попадешь. Пьяные проводники наконец управились с подстаканником, труп шмякнулся о землю, подпрыгнул и покатился вниз по откосу. Вслед полетели подушка, полотенце, два красных венка и мраморное пресс-папье – покойный, судя по всему, был человек заметный. – Я хочу туда-а, – пропела девочка на несуществующий мотив, – там-там, там-там…
Мать дернула ее за руку, приложила палец к губам и, сделав страшные глаза, кивнула на толпу скорбящих. Заметив, что Андрей смотрит на девочку, она подняла на него глаза и чуть выгнула брови, как бы приглашая на вершину годов, прожитых неким абстрактным Вахтангом Кикабидзе, чтобы снисходительно улыбнуться оттуда трогательной детской наивности.
– Чего это вы на меня так смотрите, – сказал женщине Андрей, – я, может, тоже туда хочу.
– Это что, – спросила женщина, – в снежные люди, что ли?
Андрей вспомнил цепочку следов на снегу за окном, которую год назад видел из окна ресторана, – это явно были отпечатки ботинок, несколько десятков метров тянувшиеся вдоль пути, а затем совершенно неожиданно прервавшиеся, словно тот, кто их оставил, растворился в воздухе.