Жёлтая книга - стр. 11
– И как тебе?
– На рыбу похожа.
– Зато без костей…
Отрываясь кусками от неба, льётся снег.
Только что там, за ним, то, что выше?
Птица ветку, как будто ребёнка, спускает не с рук, та дрожит не от холода. Ей одиноко.
Снег на месте парит, а округа кружится.
Дождь пытается тучу на месте сдержать.
Свет луны, истончаясь, питает рассветное солнце.
Травы держат земли берега…
Всё ли пытка, задуматься? Так ли, как мнится?
На границе Белого и Баренцева морей, над невысоким узким выступом суши, прозванным настоящими людьми1 в честь хищной птицы кани, проходит весенний путь гусей на Родину.
Скрывая стать под серыми невзрачными одеждами, первым появляется гуменник.
Местные молча смотрят на него снизу вверх: и белолобый гусь по прозвищу белолобик, и пискулька, его малый собрат. Второй – в особенности. С тех пор, как его портрет оказался на страницах страшной книги красного цвета, он стал более опасливым, чем раньше, и радовался тому, что невзрачен и невелик.
Гуменник же, дерзнувший одолеть перелёт, не скрывался ни от кого. Плотные полотна стаи растягивались нАдолго, и ненцы наловчились добывать птицу, не распугивая её взрывами пороховых зарядов. Отыскав на берегу промытый насквозь камень, привязывали к нему длинную нить и выпускали в небо так, чтобы орудие пролетало через стаю, никого не задев. Как только камень направлялся к земле, то, охватив гуся за шею шарфом бечевы, неизменно увлекал за собой и его.
Однажды добытая подобным манером птица, попала в руки обычного, ненастоящего человека. Конечно, он видел гусей и раньше. На деревенском пруду, или обложенного яблоками в центре рождественского стола. Гусь с длинной шеей красовался даже на шестой странице букваря. Но чтобы так, в руках, навечно расслабленным, – никогда.
Птицу требовалось выпотрошить и ощипать. Если первое казалось осуществимым кое-как, то второе… И было решено запечь гуменника «в собственном соку», обмазав несчастного глиной с узорчатых ног до носатой головы. Это обещало избавить птицу от оперения, не издеваясь над нею, и не измучившись самому.
Натаскав два ведра глины, ненастоящий человек принялся за дело, по окончании которого гусь стал похож на шар, и по размерам мог бы соперничать с ядром Царь-пушки.
Помещённый меж двух толстых жердин посередине костра, он испытывал на себе жар всё новых и новых порций древесины. И, спустя приличный срок, как только глиняный шар заметно раскраснелся, было решено, что гусь «в собственном соку» уже готов. Впрочем, глина вполне предсказуемо запеклась, и, чтобы добыть содержимое, её пришлось рубить топором.