Железная хватка графа Соколова - стр. 39
…Скорые события показали, что Соколов в своих худших предчувствиях не ошибался.
Доброжелательный начальник
Коляска была запряжена парой резвых молодых лошадок, которые, словно радуясь своей прыти, резво зацокали подковами по булыжной мостовой.
Когда проезжали Овчинники, начался прямой – стеклянными нитями – дождь. Казенный кучер Антон, противный брюзга, осадил разогнавшихся лошадей:
– Тпр-ру! Башка у вас большая, а мозгу в ей, как у таракашки – какашки. Соображать обязаны: их благородия изволят мокнуть. – И он, спрыгнув на землю, поднял кожаный задок. Обратился к седокам: – Ватерпруфы достать? Или так дотрусимся? Езды – что волосок с…
– Да гони, оглашенный! – заревел Соколов.
– Едем, едем! Вы, благородия, потерпите, а я не подкачаю, домчу. От дождя тоже привычку иметь надо. И дождь чего? Так, мелочь незаметная. Вот если б с неба, к примеру, булыжники летели, то это, понятно, расстройство. Но! – хлопнул вожжами по сытым бокам лошадок. – То ли отцы святые терпели? В житии сказано, как на одного угодника червь был напущен. Ей-богу! Уж как, поди, сердечному неприятно было, а терпел. А дождь – тьфу! Вот и приехали.
Саратовский вокзал, отстроенный лишь в 1900 году, поражал своей утонченной архитектурой и гигантскими размерами. Пахло паровозным дымом, порой до слуха долетали гудки. К фасаду то и дело подкатывали коляски, носильщики волокли на плечах тяжеленные поклажи, городовые и филеры бдительно следили за порядком – царило обычное вокзальное оживление.
Не успел Антон остановить горячих, запыхавшихся лошадей, как к коляске подскочил услужливый мужичок с бритым румяным лицом, в холщовом картузе, в переднике с бляхой:
– Извольте, господа, услужить насчет багажика!
Об удивительной памяти Заварзина ходили легенды. Он, кажется, помнил всю громадную рать осведомителей не только в лицо, но и умел рассказать биографию и послужной список каждого из них. Вот и теперь он рассмеялся:
– Не надорвись, Федор Муштаков!
Носильщик близоруко прищурился, оскалил желтые крепкие зубы:
– Ах, батюшки, оказия какая! Простите конфуз, ваши благородия. Второпях не разглядел…
С удвоенным рвением он бросился к багажнику, находившемуся в задке, и стал помогать Антону вытаскивать тяжелые чемоданы.
Соколов хмыкнул:
– Федор, не тряси поклажу господина полковника. У него спрятана банка нитроглицерина. Как жахнет! Я ведь помню, что именно ты арестовал скрипача со взрывчаткой[2].
– И тогда даже бедный Сильвестр Петухов пострадал от твоей богатырской десницы, – развеселился Заварзин, обращаясь исключительно к Соколову. – И напрасно! Человек он славный! – Начальник охранки любил похвалить своих сотрудников.