Желчный Ангел - стр. 39
– Да как сказать, – хмыкнула Мира.
Ее недвусмысленная фраза и долгий изучающий взгляд вновь заставил Грекова покрыться мурашками.
День за днем, месяц за месяцем он пытался выжать из себя продолжение романа, но мысли упорно сбивались в сторону, сюжет не складывался и времяпровождение за компьютером, которое ранее приносило глубокое удовлетворение, начало утомлять и раздражать. Кошка вообще перестала садиться за писательский стол, и Грекову казалось, что, даже беседуя на балконе с Квакилой, они обсуждают его, Сережину, бездарность и неудачливость. Ворона, прежде восхищенная и подобострастная, стала насмешливой и оценивающей.
Греков попытался списать эти перемены на свою мнительность, но из издательства каждую неделю начала звонить редактор Валя и уточнять, когда автор завершит обещанную книгу. Согласно контракту, каждые девять месяцев Сергей Петрович должен был выдавать новое произведение. И Греков ни разу не нарушал обязательств. Ровно сорок недель – от задумки и до финальной фразы – он вынашивал роман и точно в срок являл его миру, как мать рождает на свет здоровое, счастливое дитя.
Греков понимал, что несоблюдение условий ведет за собой невыплату гонорара. Его счет в банке стремительно таял, тем более что основной статьей расходов стали продукты-деликатесы и походы по ресторанам.
Сергей Петрович оброс приятелями, откуда-то нарисовались школьные и институтские друзья, которые с удовольствием разделяли его трапезы. Греков потихоньку начал пробовать пиво, вино, коньяк, текилу и обнаружил, что мир не так суров, как казался раньше, а собеседники, даже самые недалекие, сквозь алкогольную завесу выглядят вполне себе содержательными. И главное – находясь подшофе, он стал смеяться. Тупые высказывания, пустые фразы, примитивные шутки находили отзыв в душе и поднимали тонус.
Когда он передавал их Мире, та мрачнела и трогала его лоб тыльной стороной ладони.
– Ты глупеешь на глазах, – говорила она, – я тебя не узнаю. Какое-то старческое слабоумие.
– Да брось, Мира, – отвечал Греков с нарочитой веселостью. – Просто наконец я почувствовал вкус к жизни!
– Ты становишься одним из многих, – мрачнела подруга и раскладывала колоду. – Раньше ты всегда выходил рыцарем мечей – в твоем контексте это означало «гениальный писатель». Сейчас же карты не показывают тебя вообще.
– Что это значит?
– Тебя нет, понимаешь? Ты исчез. Вселенная тебя не видит. Может, ты все-таки попробуешь писать?
– Пробую каждый день. Не пишеццо.
– Прекращай бухать. Мне страшно. – Мира была предельно серьезна.
– Ты не представляешь, как страшно мне. Я пью, только чтобы отвлечься от этого страха. Жу меня больше не уважает. Я умру в забвении?