Желчный Ангел - стр. 35
Однажды армянин, оглаживая замызганный фартук, высунулся в окошко киоска и окрикнул:
– Парэнь! Иды суда!
Греков подошел, ожидая от хозяина какой-нибудь гадости.
– На, поэшь, брат, – армянин протянул ему горячий чебурек, – не могу видэт твои голодные глаза. Давно тыбя приметил.
– Н-не, спасибо! – оторопел Сережа. – Мне нельзя. Проблема с пищеварением.
– Да не боис. Мясо не мышиное, не собачье, не отравышься! Я сам ем.
– Нельзя, друг. Ничего нельзя…
Сережа повернулся и, покрываясь пятнами от стыда, зашагал прочь. Он решил: если будет прощаться с жизнью, напоследок купит чебурек со «Спрайтом».
Но с годами тяга к суициду прошла. Сергей Петрович переносил голодные переживания в творчество, и сублимация давала свои плоды. Греков стал востребован, популярен и хорошо продаваем. А учитывая расхожую идею о том, что художник должен страдать, он принял собственные страдания и приспособился жить с ними.
Первым послеоперационным откровением для Грекова стала чашечка кофе. Сергей Петрович обожал кофейный запах и как-то утром решил приобрести несколько сортов зерен. Он иногда покупал продукты, чтобы вдохновиться тем или иным запахом и передать его в романе. Апельсины, яблоки, шоколад, копченая рыба, сдобные булочки были «вынюханы» им без остатка и нетронутыми отправлялись Мире.
Собираясь на операцию, Греков остановился на сцене встречи Азраила с арабским продавцом кофе. Тема Ангела Смерти в авраамических религиях[11] давно не давала ему покоя.
– Опять играешь с жизнью и смертью? – улыбнулась Мира, когда он рассказал ей о задумке романа.
– Но ведь только конечность придает жизни смысл, – ответил Сергей Петрович. – Обостряет чувства, отделяет эту секунду от следующей, приумножает ценность привычного, очевидного… Кому, как не тебе, об этом знать… Да и потом, смотри, как интересно описываются действия Азраила в Талмуде[12]. Он спускается на Землю с кинжалом в руке и роняет с этого клинка в рот умирающему каплю собственной желчи. Поэтично, правда?
– Ну да, примерно так он и делает, – пробурчала Мира, будто сама была свидетелем описанной сцены.
Итак, кофе. Сергей Петрович отправился в Чайный дом на Мясницкой. Оделся легко, попал под снег с дождем, промочил ноги. Тем приятнее было оказаться внутри желто-голубой шкатулки в псевдокитайском стиле, увенчанной башенкой с многоярусными крышами. Густой коричневый аромат ворвался в ноздри и мгновенно затуманил мозг, осаждаясь каплями на извилинах.
Потоптавшись возле стеклянных ниш, заполненных зернами, Греков понял, что не сможет сделать выбор. Краснощекий продавец в белом костюме предложил свои услуги: