Жажда - стр. 15
Мне пришлось объяснить, что об убийствах в Кленовой роще пишут все петербургские газеты, отчего лесник пришел в полный восторг.
– Так вы, значит, из Петербурга? – спросил он с почтением.
– Да, из него. Едем по делам, – мне даже не пришлось лгать.
Впрочем, лесника, похоже, меньше всего интересовало, кто мы такие. Он упивался тем фактом, что о нем писали в столичных газетах.
– А скажи, Никифор, страшно тебе было, когда ты ее нашел? – спросил я.
Лесник поднял на меня изумленные глаза и осведомился:
– Вы знаете, как меня зовут?!
– Конечно, – подтвердил я, – ведь твое имя было напечатано в газете.
Это был выстрел в яблочко. Я понял, что мгновенно стал для лесника самым дорогим человеком на земле.
– Господи! – воскликнул он, воздевая руки к небу. – Спасибо тебе! – Затем глянул на меня влюбленными глазами и продолжал чуть спокойнее: – Так что вы хотите знать, господин хороший? Было ли мне страшно? Отвечу вам со всей прямотой: еще как! Не каждый день в нашем тихом местечке увидишь такое. Пожалуй, разве только в Петербурге иногда случаются подобные вещи. Грудь бедняжки была пробита насквозь. Такая вот беда, ваше благородие! Сам я этого, конечно, не заметил, но лекарь, который делал вскрытие, мой добрый друг, – мне показалось, что тут в словах лесник на секунду запнулся, – сказал мне потом, что удар рассек сердце пополам. Можете представить себе такое? Несчастная женщина. Кому могло прийти в голову убить ее? Только изуверу, поверьте моему слову!
– Ты знал ее? – спросил я. – Видел до того, как нашли тело?
– Конечно, ваше благородие. Графиня часто беседовала со мной, когда я проходил мимо. Она любила качаться на качелях, что стоят у них перед домом, и всегда окликала меня, если я шел из леса.
– И о чем вы разговаривали?
– Ну, по правде сказать, она спрашивала почти всегда одно и то же: все ли в порядке с деревьями, со зверями. Нравится ли мне моя работа. Иногда просила сказать ей, как называется та или иная птица. Словом, ничего особенного.
– И ты сразу узнал ее, когда нашел?
Лесничий закивал.
– Да-да, тотчас же! Я вначале подумал, что ей сделалось дурно. Подбежал, а у нее в груди рана, кровь так и хлещет!
– Что, очень сильно текла? – Я сделал сочувственное лицо.
– Да, ваше благородие. Я как подумаю об этом, так меня даже зло берет! – Узловатые пальцы лесника сжались в кулаки.
– Отчего же?
– Да ведь если кровь не свернулась, да еще так сильно шла, то это значит, что графиню почти перед самым моим приходом убили. Вот я и думаю, что кабы пришел на минутку-другую пораньше, так, глядишь, и не было бы несчастья. Ведь не посмел бы душегуб при мне на нее напасть. Как вы сами-то думаете?