Зеркало за горизонтом - стр. 6
Поезд остановился, с характерным пшиком и лязгающим стуком разошлись двери и передо мной открылся заплёванный тамбур, выдохнувший на меня вонючий, спёртый воздух. Сердце подпрыгнуло к горлу, мне стало страшно, я никак не мог решиться зайти внутрь. В животе противно заныло. Словно почувствовав мои сомнения, поезд немного дёрнулся и зашипел. Меня с испугу и бросило вперёд. Стоило мне оказаться в поезде и двери захлопнулись, поезд тронулся с места, поехал.
У меня всё ещё дрожали руки, когда я сдвинул одну половину двери, ведущей в вагон, в сторону. В вагоне ехало человек десять (ну хоть здесь есть народ), свободных мест оставалась уйма, но я выбрал место с правой стороны, через проход от которого сидела компания юношей панков. Давно я не видел настоящих панков. Последний раз я удостоился лицезреть такого настоящего антисоциального бунтаря году этак в 2001 – панк с причёской в виде торчащих из бугристого черепа огромных игл, сплетённых из волос дикого красно-жёлтого цвета, в джинсовой рваной куртке испещренной самопальными надписями названий его групп кумиров и леопардовых джинсах. И уже тогда он был реликтом, осколком когда-то могучего движения сопротивления государству паразитов, расплодившихся на теле трудового социалистического общества.
Сейчас видеть целую компанию его братьев не просто не типично, а скорее удивительно. Я присмотрелся к ним внимательнее. От того давнишнего игольчатого ёжика-панка они отличались довольно сильно, прежде всего своей серостью, стёртостью. Не было у них безумных ирокезов и весёлых надписей на штанах и куртках – «хой» и тому подобных. Мне на ум пришло определение, по-моему, довольно точно их описывающее – военные панки или панки военного времени социальных катастроф. Молоденькие, все не старше двадцати трёх лет. Сидели они довольно тихо, не балагурили, а смуро переговаривались. На коленях у каждого военного панка лежали пачки виниловых пластинок.
Заставило меня с ними вступит в разговор чувство духовной общности, замком соединившее, как вагоны товарного поезда на сцепке, меня и их. Облегчило мне сделать первый шаг то чувство лихорадочного возбуждения, в которое я окунулся прошлой ночью. Встав с места, подошёл к ним и сказал:
– Привет, ребят!
Они повернулись ко мне и двое из четверых ответили мне:
– Здрасьте.
В их глазах читалось недружелюбное – "И чего это тебе дядя надо?".
– Смотрю, у вас пластинки. Сейчас такие не найдёшь. У меня в детстве таких много было, а сейчас ни одной не осталось. Можно? – я присел с краю, рядом с одним из панков, худым парнем с лошадиным лицом, и протянул руку. – Ого! Гражданская оборона. – С белоснежной обложки на меня через чёрные круглые очки смотрел лидер группы, её создатель, творец и поэт Егор Летов. Одна сторона его головы была обрита, на второй половине росли по-женски длинные волосы цвета мышиной шерсти. Егор томился за колючей проволокой, и я сразу вспомнил слова его песни – "Я всегда буду против!".