Зеркало для России - стр. 21

Мои художественные творения в Сургуте, которые, надеюсь, до сих пор радуют глаз сургутян

Он ходил тогда в длинной оранжевой дубленке и даже в нескольких фильмах в ней снялся. А я в студенческие годы успел стать неплохим фарцовщиком, прилично зарабатывал. Мы на Север ездили, в Сургут, – зарабатывать деньги. Главным образом во время летних каникул. Но иногда и зимой выскакивали. Я мог, скажем, заработать на машину, это тысяч пять. Но эти халтуры – отдельная тема. Тоже школа жизни. Рассказ о ней, думаю, еще впереди. Так вот, я своим товарищам-фарцовщикам тогда заказал точно такую же дубленку, как на Ольбрыхском. И они мне привезли ее – действительно, один в один, как на польском артисте. Через много лет я рассказал ему эту историю, мы от души повеселились.

Вот чем мы зарабатывали деньги в студенчестве

На заработанные в Сургуте деньги я смог даже родителям машину купить. У них самих ни в Славгороде, ни даже в Павлограде никогда не было шанса приобрести автомобиль. Их заработки не позволяли. А я уже стал зарабатывать. Но себе машину все равно не мог купить. Тогда это сделать так запросто было нельзя. За автомобилями все стояли в очереди. А поскольку родители у меня уже порядочно отпахали на заводе, были заслуженными ветеранами труда, то их очередь уже подходила. И я «Жигули»-тройку взял им – по тем временам это была шикарная модель.

В общем, я смог доставить маме с папой радость. Поначалу думал, что, когда институт закончу, заберу у них машину. Но потом она так и осталась у них на всю жизнь. Таким косвенным образом я вернул отцу один важный долг – когда-то батя продал свой любимый мотоцикл, чтобы купить моей сестре, серьезно занимавшейся музыкой, пианино. А мне тогда с продажи мотоцикла был куплен баян. Вот этот наш с сестрой должок мне и удалось вернуть еще во время учебы в институте. И родители испытали наконец счастье поездить на личном авто. Тогда это было еще в диковинку.

Я очень рано, еще в институте, женился. В 1972-м у меня родился сын Илья, и отсюда начинается уже совсем другой отсчет жизни. Моя мама, например, рассказывала, что я, когда родился, в первый год орал по ночам, как резаный, не давал никому спать. Измучилась она со мной жутко. А потом раз – и как отключили. Вдруг нормальным стал ребенком. И Илюша будто за родителей мне отомстил. Так же куролесил целый год. А мне же надо было хоть немножечко учиться, проекты делать. Ведь что такое архитектурный институт? Ходишь на лекции, вроде бы чему-то учишься, что-то сам чертишь, рисуешь, придумываешь, но, в общем, главная нагрузка, фантастическая, жуткая, – перед сдачей проектов. Это последние две-три ночи, когда ты просто живешь в институте. Погружаешься в полное рабство. Причем с первого курса ты в эти дни уходишь в рабство к старшекурсникам. Вроде бы даже звучит неприлично, но удивительно полезная вещь. Студенты младших курсов, закатав рукава, вкалывают – что-то расчерчивают, переписывают, штрихуют фоны… Это так и называлось – «рабство». «Я ушел в рабство к такому-то».