Земля последней надежды – 2. Время рыжего петуха. Всеслав Чародей 2.2 - стр. 43
Гордяна вдруг почувствовала странное беспокойство, словно кто-то шептал ей что-то зловещее.
Тропа выползла на редколесную верхушку холма. Гордяна остановилась, опёрлась на палки, переводя дух. Невольно загляделась.
Низменный кривский край, нетронутая чаща, изборождённая руслами рек и речек, обнимала берега глубокой котловины Нарочского озера. Кое-где тонкими струйками подымались дымки из печей – выселки да заимки, вёски да починки. Самый ближний дымок стоял у северной оконечности озера. Где-то там, – вспомнила Гордяна, – войский дом, в котором сын Несмеянов… Невзор, вот как…
И тут же кто-то из-за спины жестоко укорил – о том ли возмечтала, девка? У него же сын – мало не твой ровесник!
Упрямо мотнула головой, оттолкнулась палками и заскользила со склона. Свистнул в ушах ветер, бросил в лицо горсть сухого холодного снега, ринулся навстречь чапыжник над тропинкой. Метнулся в кусты зазевавшийся заяц, отвыкший от людского вида и голоса, Гордяна на бегу озорно свистнула, косой заложил уши за спину и дал стрекача, так, что только снег взвихрился из-под задних лап. Плясало в душе что-то весёлое и озорное, грело душу ожидание чего-то нового.
Девушка обогнула высокую разлапистую ель, остановилась. Из-под снега могучей глыбой чернел огромный камень. Потому и место так называлась – Чёрный камень. Гордяна перевела дух и невольно загляделась.
На камень загляделась.
Камень стоял здесь всегда.
Из кощун и басен девушка знала, что кривичи жили здесь не всегда. Родовые предания говорили, что первые кривичи пришли в эти места лет триста тому. Или триста пятьдесят. И сам род насчитывал поколений десять, сама Гордяна была в роду одиннадцатой… стало быть, тоже лет триста – триста пятьдесят.
Камень стоял здесь уже тогда.
Взгляд девушки скользил по бугристой поверхности камня, покрытой трещинами и царапинами, привычно складывая их в узоры и выделяя знакомое…
Вот охотники с луками гонят тура… или зубра.
Вот человек в высокой шапке – князь или старейшина – потрясает копьём.
Вот бегут олени, запрокинув ветвистые рога на спину.
Вот косматый индрик с длинным хоботом и тяжёлыми клыками, грозно торчащими изо рта, разгоняет охотников, и двое гибнут под его могучими ногами, сжимая сломанные копья. Ведуны как-то говорили, что и сейчас такое зверьё в жарких странах живёт, только не косматое.
А вот и вовсе неведомый зверь – такой же косматый и почти такой же огромный, только с большим рогом на носу.
Гордяна смотрела, полуприкрыв глаза; сквозь закуржавелые ресницы казалось, что маленькие фигурки движутся по чёрной поверхности огромного камня, древнего, как само мироздание. Она слышала воинственные крики охотников, травящих добычу, топот оленьих копыт и свист стрел, трубный и грозный рёв индрика, вдруг резко переходящий в истошный визг обожжённого огнём зверя. Чувствовала противную вонь палёной шерсти, мешающуюся с запахом жареного мяса. Видела, как приплясывает, крутясь на верхушке камня (почему-то чистого от снега) косматый жрец с бычьим черепом на голове, одетый в шкуры и увешанный костяными оберегами, потрясает резным посохом из цельного клыка неведомого зверя – уж не индрика ли?