Земля - стр. 97
Раствор, который он извлекал из бака, выглядел непривычно, будто конский помёт – тёмно-серые окатыши размером с каштан. Оказавшись внутри формы, они под воздействием дрожи растворялись, таяли в общей массе.
Я накинул вчерашний фартук и вернулся к столу. Почти заполненная “льдинка” была третьей по счёту, а два “нолика” лежали на поддонах.
– Коль, я что-то напутал? – спросил я у Шервица. – Мы же вроде к десяти договаривались.
– Та не… – равнодушно ответил он и выключил вибростол. – Проснулся рано, думаю – какой смысл валяться, и пораньше приехал. Бери тележку и вези их в сушильную камеру…
Когда я вернулся, Шервиц уже сделал второй замес и приготовил очередные формы. Хватило как раз на “дверцу” и “купол”, после чего Шервиц сказал, что на сегодня с литьём покончено, и предложил выпить чаю.
Меня несколько позабавило кислое выражение лица Шервица, когда ему показалось, что я занырнул взглядом в бетономешалку.
– Шо интересного ты там хочешь увидать? – спросил он ревниво и даже прикрыл собой проём бака.
Вскоре мне сделалось понятно, почему Шервиц так выбешивал Никиту. Я ведь не догадывался, с какой маниакальностью Шервиц оберегает от посторонних глаз свои производственные ноу-хау, точно шеф-повар элитного ресторана или скрипичный мастер. Он и припёрся на час раньше исключительно потому, чтобы без свидетелей замесить свой чудо-бетон.
Даже в совершенно необязательной беседе на производственную тему Шервиц мухлевал, путал следы, сбивал с толку. Мне же просто хотелось выглядеть заинтересованным работником. Помню, спросил, какая температура должна быть в сушильной камере. Шервиц сказал:
– От шестнадцати до девятнадцати градусов.
Но круглосуточно работающий конвектор в мастерской был выставлен на двадцать один градус.
Гранитный отсев Шервиц упорно называл “мраморной крошкой”. Я не возражал и не поправлял его. Крошка так крошка. Наполнитель, одним словом.
И позже я замечал, что ответы Шервица сплошь изобилуют такими “неточностями”. Формы, укрытые полиэтиленовой плёнкой, сушились не менее двадцати часов, а потом ещё сутки доходили без плёнки.
На мой вопрос, сколько надо выдерживать заготовку, он пробормотал:
– Восемь часов… – и глаза у него при этом были как у бесстыжего пса.
Формы нуждались в обязательном уходе. Перед каждой новой отливкой внутреннюю поверхность для поддержания идеального глянца следовало обработать. Шервиц говорил, что лучше всего смазывать их дизельным маслом пополам с соляркой. Иронизировал, что на Украине предпочитают протирать шкуркой от сала. Но сам пользовался исключительно воском на фланелевой тряпочке.