Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт - стр. 22
– Так это правда, – произнес джентльмен, и я понял, кто все эти люди. – Мало того, что ты опозорила нашу семью, так ты еще и пошла в подстилки этого… человека!
Девушка за моей спиной снова всхлипнула. Я не видел ее лица, но чувствовал, что все в ней так и зовет: спаси меня! Не отдавай меня им!
“И не собираюсь”, – подумал я, и дама, заламывая руки, произнесла с тем трагизмом, который сделал бы честь любому великому актеру:
– Как ты могла пасть так низко, Джейн? Мы считали тебя самой лучшей, самой достойной, самой благородной из всех! А ты – как ты могла дойти до такого греха, до разрыва брачного договора! Это скандал на всю столицу! Это позор! Из-за тебя твоих сестер считают распутницами!
– Вы верите насильнику и аферисту! – оборвал ее я. – Над ней надругались, от горя она хотела покончить с собой! Я вытащил ее из реки, едва живую!
– Лучше бы не вытаскивали, милорд! – отец семейства махнул рукой. – Мы не знаем, куда деваться от позора. Забирайте ее себе да пустите на удобрения, пусть хоть кому-то принесет пользу.
– Отец… – с горечью прошептала Джейн, и было ясно, что мое успокоительное, которое я налил ей в чай, уже не действует. Слишком много боли прозвучало в голосе. – Почему ты мне не веришь? Мама! А ты…
Я опустил топор, и родители Джейн вздохнули с явным облегчением. Девицы смотрели на меня во все глаза.
– Вам стоит верить вашим дочерям, а не мошенникам, – отчеканил я. – Уходите отсюда. Еще раз появитесь здесь или попробуете причинить Джейн вред – и стены вашего дома начнут извергать корвский дым, а ваши тела покроются язвами.
Язв на теле никто не хотел. Семейство Холифилд отступило еще дальше, и отец Джейн произнес:
– Вот когда у вас будет шестеро дочерей, милорд, вы меня поймете. И испытаете такой же стыд!
Мать Джейн вздохнула и прошептала на всю улицу:
– Распутница! Как же ты низко пала!
И они пошли прочь, стараясь сохранять гордый и оскорбленный вид. Я посмотрел по сторонам: никого не было, ни одна занавеска не качнулась, но было ясно, что соседи не упустили ни слова. Если прямо на улице разворачивается спектакль, то зачем от него отказываться…
Я обернулся к Джейн: она смотрела вслед уходящей семье, которую теперь можно было назвать бывшей семьей, и по ее щекам струились слезы. Я обнял девушку, и она не отстранилась от меня: уткнулась в грудь влажным горячим лицом, и ее плечи затряслись от рыданий.
– Уже все, – сказал я, гладя Джейн по голове свободной рукой. – Ну, ну, они ушли. Не надо плакать, Джейн, все хорошо.
– Пляк им, – донеслось снизу, и сбежавшая мандрагора застенчиво обняла Джейн за ногу.