Заявка в друзья - стр. 8
– Полегчало?
– Отпустило.
– Везет тебе, – заулыбался Толик и вытащил из пакета в пол-локтя вяленого толстолобика. – Мне, брат, не легчает. Горит душа, а сердце стонет.
– Плачет.
– Что говоришь?
– Сердце плачет, а не стонет.
– Тебе почем известно? – и взглянув на Олега, согласно кивнул. – Ну да…
– Что ну да? – обозлился вдруг хозяин.
– Что ты злой сегодня такой? Выпей, говорю.
– Да есть тут один момент… алкашом с утра обозвали.
Олег вкратце изложил утренний разговор продавщиц из хлебного ларька.
– Нашел из-за чего расстраиваться. – Толик усердно очищал рыбью спинку, назло личной гигиене облизывал жирные пальцы. – На этих баб обижаться последнее дело, хотя… Ты сегодня в зеркало смотрелся?
– Смотрелся, – Олег почесал на шее щетину, тяжело вздохнул.
Внешний вид желал лучшего и надеялся на более здоровый образ жизни, но праздники, все равно какие, по русскому человеку бьют всегда тяжело, с последним надрывом и обязательно почему-то ниже пояса. После них необходимо или записываться на прием к участковому терапевту, или срочно брать на работе дополнительный отпуск, чтобы хоть как-то прийти в норму и поправить здоровье.
Олег вздохнул во второй раз, взъерошил на затылке отросший ежик полубокса и уставился в оконное стекло. На него смотрело бледное подобие с темными глазами, припухшими веками. Черты заострились, щеки ввалились, фундаментальным остался лишь широкий подбородок да бычья шея.
– И, по-твоему, за кого тебя должны были принять? – Толик потянулся за второй банкой. – Через два года пятера с ноликом нарисуется, шестой десяток разменяешь. Хоть пей, хоть не пей, а вид один будет. Пенсионный!
Толик рассмеялся и засмаковал во рту кусочек вяленой рыбки.
– Возраст причем? Наглая молодежь всех под одну гребенку гребет. Ведь наверняка соплячка какая-нибудь малолетняя, а все туда же – ярлыки вешать…
– Да что ты так распылился? – Толик удивленно уставился на друга, будто видел в первый раз. – Плюнь и разотри. Подумаешь, «алкаш». Меня вон Полинка как только не называет, а я ничего, на провокацию не поддаюсь. А почему? – Толик выдержал театральную паузу. Но Олег его не поддержал, молча смотрел вдаль распахнутого окна.
– А потому, – продолжил лектор, – если один раз сорвусь, то такой меня ударной волной накроет, мало не покажется. Выгонит она меня из дома, как пить дать, выгонит.
– И правильно сделает, – усмехнулся Олег. – Ты, Толик, во время запоя редкостной свиньей становишься, уж не обессудь. Ни один человек терпеть не будет.
– Но ты же терпишь, – логично заметил слегка захмелевший гость.
– Я твой друг, а она жена. Женщина. Понимать надо, – Олег снова тяжело вздохнул, отвел взгляд от созерцания горячего воздуха за окном и посмотрел в мутные глаза бывшего сослуживца.