Завтрашний взрыв - стр. 10
Отец Серафим размышлял о возможной судьбе Анюты, своей юной воспитанницы, весной ушедшей из родного села в неизвестность, на поиски счастья и любви. Конечно, девушка ушла не одна, а вдвоем с поморским дружинником, Михасем, которого она, раненого после неравной схватки с опричниками, потерявшего сознание, едва живого, случайно нашла в лесу, неподалеку от скита. Вместе с отцом Серафимом девушка выходила дружинника и влюбилась в него без памяти. А вот потом…
Размышления монаха были прерваны странными и тревожными звуками, раздавшимися из леса. Он остановился, прислушался и вскоре явственно различил топот ног, хриплое надсадное дыхание множества бегущих людей и детский плач. Отец Серафим не испугался, не встревожился, не попытался укрыться в своем ските. Он повернулся лицом к тропинке и застыл, смиренно ожидая испытания, ниспосланного ему свыше. Вскоре две дюжины мужиков, баб и детишек выбежали на поляну, кинулись к монаху, окружили его, закричали-запричитали сбивчиво. Многие уже не держались на ногах, они упали на землю и, не в силах кричать, лишь всхлипывали и стонали жалобно.
Отец Серафим стоял в окружении селян, возвышаясь над ними на голову, прямой и строгий в своей черной рясе. Прижимая к груди священную книгу, он слушал их рассказ о нападении ордынцев, спаливших село и забравших огромный полон.
– Дозволь укрыться у тебя, отче, пока беда не минет!
Монах повернулся, и, ни говоря ни слова, направился в скит. Окружавшие его люди поспешно раступились, давая ему дорогу. Отец Серафим вошел в широко распахнутую дверь скита, бережно положил книгу на стол, опустился на колени перед иконами, принялся молиться. Селяне, видевшие через открытую дверь коленопреклоненного монаха, затихли. Многие последовали его примеру, тоже опустились на колени, зашептали молитвы, крестясь на огонек горевшей в ските под иконостасом лампадки, хорошо различимый в темном помещении.
Так прошло довольно много времени. Солнце уже закатилось за вершины окружавших полянку деревьев, и лампадка, освещавшая лики святых, казалось, разгоралась все ярче и ярче. Наконец, монах поднялся с колен, вышел на крыльцо. В его лице что-то неуловимо изменилось, он уже не выглядел смиренным отшельником, и выражение скорби приобрело какой-то иной оттенок. Отец Серафим обвел пристальным взором стоявших перед ним людей, наклонился, поднял какой-то предмет, лежавший под крыльцом. Когда он резко выпрямился, все увидели в его руке топор для колки дров.
– Мужики! – голос отшельника звучал совсем не по-монашески. – Кто на рати бывал?