Завтра будет лучше - стр. 4
Не успев досчитать и до шестидесяти, она все-таки заснула. Но на этот раз глубоким сном без сновидений – таким, на какой молодые люди имеют полное право.
Глава 2
По бедным улочкам Уильямсберга[2] торопливо шагала женщина. За ней старательно семенил маленький ребенок. То и дело девочка останавливалась, чтобы отдышаться, а потом трусила еще быстрее, чтобы наверстать упущенное время.
– Последний раз я взяла тебя с собой, – проворчала женщина рассеянно. – Будешь сидеть дома одна.
Эта угроза не произвела на девочку особого впечатления. Монотонный голос матери, всегда повышенный от недовольства, звучал для нее как сама жизнь. Если бы он вдруг стал ласковым, малышка растерялась бы. Она внезапно попала бы из единственного мира, который знала, в какой-то чужой и потому пугающий.
– Каждый раз одно и то же! – раздраженно продолжала Фло. – Вечно ты ноешь и ноешь! – Она перешла на скрипучий гнусавый фальцет: – «Возьми меня с собой! Возьми меня собой! Я буду вести себя хорошо!»
Марджи подняла глаза на мать, не понимая, кого та передразнивает. Она не знала людей, которые так разговаривают.
Фло прочитала мысли дочери.
– Да, да! Я тебя имею в виду! Не притворяйся, будто тебе невдомек. – Горестный тон матери внушал ребенку мучительное чувство вины. С каким-то рассеянным негодованием женщина продолжала: – Ты такая же, как твой отец. Никогда вы не знаете, чего хотите. Даешь вам то, что вам, по-вашему, требовалось, а бываете ли вы довольны? Да никогда! – И далее в том же духе.
Фло не испытывала неприязни к своему ребенку. Если бы жилка ее истинных чувств высвободилась из-под затвердевших слоев тревоги, горечи и бессилия, стало бы очевидно, что она любит дочку. Просто ей больше не на кого было выплеснуть эмоции – в этом и заключалась причина ее постоянных придирок и раздражения. Марджи стала для матери символической фигурой, которой можно было адресовать свои мысли, высказываемые вслух. Никто не слушал с таким вниманием и так не силился понять. Если бы сам Господь Бог упрекнул Фло в том, что она постоянно клюет малышку, она бы сказала в свою защиту: «Да это ж ничего не значит! Ребенок не соображает, о чем я говорю». Потом, демонстрируя своеобразную женскую склонность к противоречиям, Фло прибавила бы: «К тому же чем быстрей девочка смекнет, что жизнь не сплошные цветочки да сердечки, тем легче ей будет».
Они дошли до перекрестка. Фло хотела взять дочь за руку, но та, опасаясь, как бы мама не заставила ее бежать еще быстрее, спрятала ручонку за спину и помотала головой.
– Ну ладно! Тогда не вздумай больше за меня цепляться. Можешь хоть исчезнуть – мне все равно.