Заур. Я тебя украду - стр. 16

– Даже так? А что, обижает?

Я поджала губы и слегка приподняла подол платья. На бедре ещё не сошла тёмная, отвратительная гематома. Обычно Маркович меня не трогал, но в тот вечер я как-то случайно попалась ему под руку.

– Ну что ж ты, шлюшечка, бегаешь от меня, а? Думаешь, если стучишь, я тебя не выебу? – от него несло трёхдневным перегаром и блевотиной, отчего желудок скрутило в узел. – Ой, а чё это мы кривим рожу? Не нравится, да? Ты с банкирами да бандюками ебстись привыкла, а? – больно хватает за волосы, а второй рукой за бедро, сжимая так сильно, что на глаза наворачиваются слёзы.

Его «ебстись» доводит меня до истерического смешка, а Маркович свирепеет.

– Ты что это, шалава, ржёшь, а? – замахивается, но я перехватываю его жирную ручонку за запястье и, поглаживая большим пальцем, опускаю её вниз.

– Над жёнушкой твоей лохушкой смеюсь. Это же какой овцой надо быть, чтобы такого мужика да отпускать по вечерам в клуб, где полно шлюх. Вот возьму и уведу тебя, что тогда она делать будет?

Маркович вдруг отпускает меня, поправляет волосы. Тупой алкаш.

– А чё, нравлюсь?

– Нравишься и давно уже, – вру так нагло и беспощадно, что сама почти верю. Хорошо, что у Марковича провалы в памяти и после перепоя он ничего не вспомнит.

– Да? Ну дык… А чё молчала? И ты это… Жену не трогай, а то грохну. Поняла? – добавляет уже более грозно, хотя я вижу, как ему нравится моя лесть. Была однажды свидетельницей, как его женушка унижала своего стрёмного мужика. А я, проработав столько лет здесь, уже могу переквалифицироваться в семейного психотерапевта.

– Ну прости. Не злись, – кокетливо натягиваю его галстук и тянусь к уху. – Жди меня в своём кабинете. Я сейчас носик припудрю и приду, – воркую так, что он, при всей комичности ситуации, даже мысли не допустит, что я вру.

А потом быстро вызываю такси и сваливаю домой, а Маркович в томном ожидании вырубается в кабинете.

И вот сейчас у меня появляется такая замечательная возможность сдать эту мразь с его мерзкими потрохами. И я, конечно же, это делаю.

– Это он? – Хаджиев кивает на гематому.

– Ага.

– За что?

– Да ни за что, – усмехнулась и опустошила бокал, уже немного расслабившись. – Просто так. Как он говорит, потому что может и хочет. Он всех девочек избивает и мучает. Жёсткий секс, говорит, любит. Только то, что он называет жёстким сексом, скорее, на садизм походит. Моя подруга уже две недели в больнице… Порвал ей всё. Козлина долбаная.

Хаджиев морщится, и я понимаю, что мы с девочками спасены.

– Я тебя понял. Рассказывай.

Улыбаюсь, но слова вдруг застревают в горле, потому что в кабинет входит он…