Затеряный Мир. Перевод Алексея Козлова - стр. 44

Поневоле в зале на мгновение установилась гробовая тишина. Тайный восторг овладел студентами – на их глазах начиналась грязная, пьяная драка между богами -олимпийцами, драка без правил, моральных императивов и пощады. Челенджер стал, как краб, выкарабкиваться из пучин бездонного кресла.

– А я, вопреки вам, прошу вас, дорогой мистер Уолдрон, прекратите обманывать досточтимую публику и делать лживые утверждения, в корне противоречащие основополагающим научным фактам! – рыкнул он.

Его краткое замечание вызвало в зале настоящую бурю восторга. В диком вое и гаме можно было расслышать только отдельные громкие гневные выкрики: «Что за чушь!», «Дайте ему слово!», «Вон отсюда!», «Пшол вон из зала!», «Будьте людьми!» «Дайте ему сказать!», «Это подло!» Председатель покинул кресло, и хило махая лапками, забормотал что-то несусветное. В тумане бессознательного являлись только отдельные читаемые слова: «Профессор… Челленджер… будьте любезны… ваши доводы… потом…»

Осквернитель общественных устоев отличился и тут. Он принялся отвешивать всем театральные поклоны, потом от уха до уха растянул лицо в улыбке, ласково пригладил бородищу и снова провалился в кресло. Расстревоженный начавшейся перепалкой и объятый воинственным духом, Уолдрон попытался вернуться к теме лекции. Втыкая свои кинжальные леммы и доводы в толпу, он то и дело метал копья ядовитых взглядов в своего визави, который теперь по-видимости подрёмывал, вальяжно развалившись в кресле, и осеняя зал блаженнейшей, младенческой улыбкой.

Наконец зрители дождались финала лекции. От неё могло остаться странное впечатление, потому что конец был неожиданно скомкан, и финальная её часть уж слишком явно контрастировала с прелюдией. Грубое вторжение разрушило логику повествования и смело первоначальный ход мыслей лектора. Зрители, пришедшие в Колизей для удовлетоврения своих низменных потребностей в зрелищах и крови, тоже были не были удовлетворены. Им хотелось продолжения зрелищного и кровавого шоу, а они попали в провинциальную кулинарную школу.

Уолдрон прекратил дозволенные речи и рухнул в кресло. Председатель неуверенным голосом прочирикал весеннюю рапсодию, и профессор Челленджер ринулся к краю сцены. Я исполнял задание редакции и педантично фиксировал всё практически дословно.

– Дамы и господа! Леди и джентьмены! – громко начал он свою нагорную проповедь, перекрикивая громкий шум на галерке, – Позволю попросить всяческих извинений у вас, взрослые джентльмены и малые дети… Не желая никого обидеть, я меж тем упустил из виду большую часть слушателей. (Смех в зале. Ожидая его окончания, профессор благодушно качает своей чудовищной головой и внезапно воздымает руку кверху, будто осеняет публику благословением). Мне выпала невиданная честь воздать мистеру Уолдрону нашу общую благодарность за весьма живописную и чрезмерно занятную лекцию, которую обрушил на наши уши и глаза уважаемый лектор. Кое с какими постулатами этой лекции я не могу согласиться, о чём уже открыто заявил без излишних экивоков и отлагательств. Тем не менее, я не могу отрицать, что мистер Уолдрон довольно успешно совладал с выпавшей на его долю задачей, а именно – описать в понятной, простой и занимательной форме историю нашей планеты, точнее то, что он принимает за её историю! Величие научно-популярных лекций заключается в том, что… (профессор Челленджер улыбается плотоядной улыбкой и бросает коварный взгляд на своего оппонента) … Но, надеюсь, мистер Уолдрон не сочтёт за обиду моё частное мнение, что подобные лекции в силу предложенных обстоятельств и в большей степени из-за выбранной лектором системы изложения практически всегда грешат поверхностностью и в основном лживы с точки зрения науки. Это во многом объясняется тем, что лектору поневоле приходится приспосабливаться к интеллекту дикой, малообразованной и чаще всего чрезвычайно невежественной аудитории. (С мест раздаются иронические комментарии). Все эти лекторы, занимающиеся популяризацией науки, по своей сути – паразиты! (Жест протеста со стороны сразу вышедшего из себя Уолдрона). В целях наживы и саморекламы они спекулируют и паразитируют на работах своих более талантливых и менее успешных, часто бедных и задавленных нуждой коллег. Ничтожный успех науки, малейшее продвижение по пути знания, достигнутое в ходе многодневных опытов в лаборатории – это мельчайшие карпускулы науки, кирпичики, слагающие огромное здание науки, и они перевешивают на весах истины всю эту говорильню, изъятую из вторых рук, перевешивают всю эту сомнительную популяризацию, превращающую науку в развлечение для необразованных барчуков, развлечение на какой-то часок, не ведущее ни к какому развитию и продвижению науки. Стоит напомнить об этой в общем-то элементарной истине, но не для того, чтобы дискредитировать мистера Уолдрона, но лишь для того, чтобы прип рассмотрении заслуг соблююдались честность и баланс, и заслуги слуги не преподносились более высокими, чем заслуги истинных жрецов науки. (При этих словах мистер Уолдрон наклонился к уху председателя и что-то наговорил ему, после чего тот нахмурил брови и стал о чём-то выговаривать стоящий прямо перед ним стеклянный графин с водой). Впрочем, довольно о таких мелочах! (громкие выкрики одобрения). Надеюсь, вы позволите мне перейти к проблемам, представляющим более широкий интерес для уважаемой публики. Итак, начиная с какого пункта изложения я вынужден был поставить вопрос о компетентности лектора? А вот с какого! С вопроса об исчезновении с лица земли некоторых особых видов животной жизни. Вы видите перед собой не жалкого популяризатора, не дилетанта от науки, и моя честность и потребность следовать моральным постулатам науки толкает меня излагать только непререкаемые истины, доказанные опытом, и только поэтому они становятся фактами, которые могут быть предоставлены на суд широкой публики. Только в силу этого я вынужден настаивать на том, что мистер Уолдрон сильно ошибается, утверждая с пеной у рта, что так называемые доисторические животные все вымерли, и следовательно исчезли с лица Земли. Его логика понятна, но неверна. Он думает, что если сам не видел их, не подстрелил из охотничьего ружья и не повесил шкуру или перья на стену у себя дома, то, следовательно, их не существует. Но его доказательство ничего никому не может доказать! Можно вполне согласиться с мнением профессора Уолдрона, что эти существа являются нашими дальними предками, за исключением только одной поправки – они являются отнюдь не только нашими предками, но, как ни странно, и современниками, которых и сейчас можно наблюдать в окружающей нас природе во всём их великолепии и необычайном разнообразии, я бы ещё добавил – своеобразии, огромном, часто отвратительном, страшном и иной раз кровожадном своеобразии, прошу заметить. Вы понимаете, что такие твари не живут в вашем соседнем подъезде или даже в Кенгсингтон-Парке! Они живут совсем в других местах! И чтобы попасть туда, где вдалеке от людей и цивилизации обретаются эти твари, надо проявить только небольшую смекалку, известную долю смелости, толику желания, и недюжинную выносливость. Огромные мастодонты, дети матушки природы, господствовавшие на просторах планеты Земля во время Юрского периода миллионы лет назад, свирепые хищники, которым ничего не стоит в секунду растерзать на куски любого из присутствующих здесь силачей, да что там говорить – любых других, самых крупных млекопитающихся – так вот, эти мастодонты, существуют на Земле до сих пор! Они есть на Земле!.. (раздаются крики: «Чепуха! Требуем доказательств! Чушь! Где он это откопал? Это ещё не факт!» Вижу, что у вас просто чешутся руки схватить меня за грудки с вопросом: «А откуда это тебе известно?» Хороший вопрос! Ответ будет тоже неплох! Это известно мне по той простой причине, что я сам лично был в тех местах и знаю, где они обитают. Помимо этого я видел этих животных своими глазами! Вот откуда я это знаю! (овация в зале, оглушающий шум и выделившийся из шума вопль: «Лжец! Прохиндей!») О как? Это я лжец? (воосторженный дикий вопль: «Да! Да!») Не ослышался ли я? Это меня нарекли лжецом? Пусть тот, кто бросил мне обвинение во лжи, наберётся мужества, встанет и открыто покажет своё лицо! Я хотел бы познакомиться с этим человеком! (голос из зала: «Да вот он сам, сэр!» – и от склонённых голов студентов взмывает зверски зажищающийся от тычков студентов маленький человечишка в круглых очочках, про каких обычно говорят: «Мухи не обидит!» или «От горшка-два вершка») Скажите пожалуйста, сударь, это не вы случайно обозвали меня лжецом? («Никак нет, сэр!» – взвизгивает тот, дёргает руками, как Петрушка, цепляется за что-то, переворачивается и комично заныривает в глубину глумящегося человечества) С этим всё ясно! Но если кому-то из собравшихся здесь всё же придёт в голову засомневаться в моей искренности и честности, я охотно уделю ему своё время для собеседования после собрания! («Лжец!») Кто это сказал? (опять над студентами выбрасывают очкастого Петрушку и он взмывает высоко над рядами, хаотически размахивая над головами юных палачей руками). Я сейчас займусь вами, мерзавцы, погодите у меня! (довольный рёв толпы в ответ: «Милости просим, приятель! Вот он! Вот!». Заседание на несколько минут оказывается прерванным. Председатель покидает свой пост и начитает вращать руками, не то как ветряная мельница, не то как дирижёр погорелого театра. Профессор продолжает выкипать от ярости. Он стоит как полный сил бычок, руки в боки, выставив бородищу вперёд, побагровев от ярости и с широко раздутыми от возмущения ноздрями.) Все великие изобретатели, исследователи и новаторы были отвергнуты толпой жалких, безграмотных плебеев, плебеи всегда сомневаются в полезности новаций! Плебейское сомнение – это клеймо, впечатанное в чугунные лбы всех идиотов! Когда к ногам невоспитанных, тупорылых и продажных глупцов бросают славные знамёна великих открытий, у большинства этих уцелевал не хватает ни творческой фантазии, ни интуиции, ни природных инстинктов, чтобы осознать их величие! Но никакой вины за это первооткрыватели не несут! Ваше святое призвание – предавать и поливать грязью людей, которые, рискуя жизнью и репутацией, отправляются открывать новые горизонты мировой науки! Вы побиваете камнями пророков! Поносите и гоните святых! Травили Галилея, Дарвина, а теперь… меня! (Дикие животные вопли в зале. Звериный вой на галерке. Начавшийся и разгорающий хаос повсюду.)