Затеряный Мир. Перевод Алексея Козлова - стр. 42
Разорвав в клочья своего оппонента, мистер Уолдрон снова провалился в непроходимые джунгли прошлого, и стал рассказывать, как сохли моря, и де, это подобно тому, как хорошая хозяйка выпаривает из сковородки воду, как обнажались скалистые берега и песчаные отмели, как на этих, частично не высохших отмелях, в лужах, продолжили жить какие-то мерзкие, ополоумевшие от горя и забот, склизские твари, не умевших сделать правильного выбора, что для них милее – вода или сомнительная суша, на которой ещё надо как-то приспособиться, и это понятно, потому что эти отвратительные существа были те ещё красотули – студенистые, вялые, полные слизи и всяких отростков, наконец они заполонили эти чёртовы лагуны и кишели там, как крупа в адском супе, наслаждаясь тёплой райской водичкой, сладкой тиной и обилием пищи на всякий вкус, такой пищи, с какой рядом нынешнее ресторанное меню – просто смехотворный артефакт! Важные, обросшие самомнением и связями, объевшиеся разными разносолами, они стали стремительно меняться, увеличиваться в размерах, толстеть, обзаводиться животами, зобами, горбами, гаремами, экипажами и счетами в банке и попутно семимильными шагами умнеть.
– Итак, леди и джентльмены, вам понятно, откуда на наши головы упал чудовищные игуанадоны, до сих пор погружающие нас во вселенский ужас, едва мы умудряемся откопать их огромные кости в зеленгофенских и вельдских сланцевых отложениях. К нашему счастью, они полностью исчезли с поверхности Земли ещё задолго до появления первых красных галстусов и даже до появления первого двуногого прямоходящего существа, в гордыне обозвавшего себя словом «студиозус».
– Враньё! Это далеко не факт! – прогудел чей-то гулкий бас с эстрады.
Все знали, что мистер Уолдрон – человек с поистине железной задницей, железной же выдержкой, и с языком, острым и ядовитым, как африканские стальные колючки. Это лишний раз ощутил на своей нежной шкуре и юный джентльмен в красном галстуке, на которого уже начал действовать смертельный и разлагающий профессорский яд, и до которого наконец стало доходить, что трогать поэтому эту ядовитую и хорошо вооружённую сколопендру крайне небезопасно. Но прозвучавшая на сцене фраза выглядела настолько дикой, настолько дурацкой, что на секунду даже он растерялся и не знал, что сказать. Примерно такой же ступор наступает у фанатичного Шекспирианца, наткнувшегося в темноте на свихнувшегося Бэконианца, или у астронома, брошенного в одну клетку с бешеным фанатиком, брызгающим слюнями и убеждённым в том, что планета Земля – плоский квадратный блин, с обратной стороны которого люди поневоле срываются в безбрежные просторы Космоса. Захлебнувшись своим ядом, мистер Уолдрон на секунду сглотнул язык, а затем, возвысив голос до акцентированного библейского вопля, повторил своё резюме: